От кого и по какому поводу могла быть телеграмма? Из Ленинграда?
Телеграмма оказалась не мне, а по поводу меня:
"Интенданта третьего ранга Пантелеева отозвать в Москву в распоряжение отдела кадров Наркомата обороны".
По батальону поползли фантастические слухи. В тот же день я встретил Петухова, бывшего милиционера.
- Правда? - спросил он, почему-то вытягиваясь в струнку.
- Что правда?
- Что вас вызывают в Москву и производят в генерал-майоры?
- Кажется, в маршалы, - сказал я.
Легенда эта кружилась вокруг меня и кружила головы моих товарищей все дни, пока я собирался к отъезду.
Скажу честно - я не очень хотел ехать. Было предчувствие, что в батальон я не вернусь...
Прибыв в Москву, в отдел кадров, узнал, что отзываюсь из армии в Военный отдел ЦК ВЛКСМ. "Повоевал" недолго.
За ЦК ВЛКСМ я и числюсь. Именно по наряду ЦК я и устроился в этой старой гостинице, носящей имя острова, на котором она стоит: Балчугом называется местность между Москвой-рекой и Яузой.
* * *
Получил первое серьезное задание: написать очерк для "Комсомольской правды" о Герое Советского Союза Александре Матросове. Работал с интересом. Матросов - бывший беспризорный, у него трудная судьба.
Работаю я здесь, в "Балчуге", в общем номере. Номер большой, светлый, днем здесь никого нет.
* * *
В бюро пропусков ЦК ВЛСКМ. Сидят в ожидании вызова девушки, приехавшие главным образом с "периферии". Входит еще одна.
- Девушки, скажите, высокенькая такая девочка в беж платье не была, с косичками?
- С косичками? Нет, не была.
* * *
Трамвай проходит мимо городского сада. На скамейках сидят женщины - с детьми и без детей. Мальчик в трамвае смотрит в окно.
- Бабушка, а почему одни только тетеньки сидят?
- Тетеньки почему одни? А дяденьки, милый, все на фронте.
* * *
В столовой разговорился с девушкой, ленинградкой, только что кончившей школу и приехавшей в Москву поступать в вуз. Училась в деревенской школе на Урале.
- Мы, эвакуированные, или выковыренные, как нас называли, садились всегда за отдельные парты.
* * *
Хочет поступать в Институт внешней торговли. Спрашиваю, что же ее привлекает в этой внешней торговле?
- Ну, в смысле возможностей и перспектив.
- Какие же возможности? Материальные?
- Ну, конечно. Разве можно о каких-нибудь других думать в наше время?!
"Наше время!" Нет, милая моя, это ваше время, и вы отвечаете за него. Не сказал ей, ибо не поймет ни черта.
* * *
Добродушная девушка в учреждении:
- Ну, что ж, зайдите во вторничек, мы это сделаем.
* * *
На рынке. Женщина, покупая американское масло:
- Думаете - заграничное, так уж и хорошее? У них тоже масло из сои делают. Англичанки и американки потому и худые такие, что одну сою едят.
* * *
В парикмахерскую приходит нищий старик на деревянной ноге. Швейцариха гонит его. Старик, сдерживая ярость:
- Прогнать-то, гражданочка, легче, чем подать.
- Иди, иди.
- Я говорю - прогнать легче, чем подать. В дверях, грозит пальцем. Смотри, чтоб и с тобой такая картина не случилась!..
1944
Уже два месяца работаю литературным редактором журнала "Дружные ребята". Снимаю проходную комнату на Плющихе, живу за ситцевой занавеской. Мимо меня по многу раз в день проходят старики хозяева, бегает, смеется и кричит шумная девочка Тамарочка. И все-таки работаю.
* * *
Хожу в шинели. С голубыми летчицкими погонами. На погонах четыре звездочки. Поблескивали. Теперь уже не блестят.
В военном билете у меня сказано: интендант третьего ранга... Правда, сказано еще и другое: запаса.
Но очень уж не хотелось ходить без погон и без звездочек.
Третьего дня иду своим четким офицерским шагом к Петровке мимо Малого театра. Там какой-то ремонт, здание театра отгорожено от мостовой дощатым забором. Еще издали вижу, как из ворот навстречу мне выходит пожилой полковник, манит меня пальчиком. На рукаве у полковника красная повязка.
Подхожу, козыряю.