На молитвы – всякий волен
Шёпотом лечить нарывы.
К Магомету, Иисусу...
Лишь бы дальше от марксизма.
Обывателю по вкусу
Очистительная клизма.
***
Он плутал по перекрёсткам
В темноте.
Корчился на ложе жёстком
В тесноте.
В безобразии разброда
Открывал
Путь славянского исхода
Между скал.
Дым заброшенных кумирен
Ел глаза,
Зазывали птицы
Сирин Голоса,
Хмурил бровь в пустых угрозах
Чуждый бог...
Бросив иноческий посох
В пыль дорог,
Волхвовал у края бездны
Русский сын,
Чтобы идол пал железный
В глубь руин,
Чтобы там, где призрак серый
Множил зло,
Семя долгожданной веры
Проросло.
***
Как притягательны химеры
Аллаха, бога, будды, прочего...
А смысл любой слащавой веры –
Кататься на спине рабочего.
Трещит костями слово «боже»
В зубах ухватистого знахаря.
Жиреют пастырские рожи
Меж небом и молитвой пахаря.
Нелепица российской драмы –
Бубня под потолками низкими.
Вчера ещё пустые храмы
Забиты трутнями марксистскими.
В исповедальнях атеисты
Ревут: как трудно жить без бога им.
Меняют маски коммунисты,
А мы их, сволочей, не трогаем...
Жульё опять шельмует быдло,
Другие догмы проповедуя...
Как мне Отечество обрыдло!
...Но разве из него уеду я?
***
Я хочу незаметно истлеть.
Без надрыва. Без крика. Без стона.
Ни к чему мне унылая медь
И тоска колокольного звона.
Мне претит раболепная смесь
Иудейских и скифских поверий,
Христианства нарядная спесь
И доходная гиль суеверий.
Я всегда и со всеми один:
В ожидании единоверца,
В предвкушении светлых смотрин
И в предчувствии близкого сердца.
1991 г.
В ПРАВОСЛАВНОМ ХРАМЕ
«Why of the sheep do you not learn peace?
Because I don′t want you to shear my fleece».
W. Blake
Еврейский дух кривляется под сводом
И помыкает стадным большинством;
Слезливой пастве кажется исходом
Топтанье с деревянным божеством
В заплёванном удушливом загоне,
Где, прикоснувшись к тлеющим свечам,
Ползут рабы обслюнивать ладони
Раскормленным алтарным стукачам.
1992 г.
V
«Herz, mein Herz, sei nicht beklommen,
Und ertrage dein Geschick,
Neuer Frühling gibt zurück,
Was der Winter dir genommen.
Und wie viel ist dir geblieben,
Und wie schön ist noch die Welt,
Und, mein Herz, was dir gefällt,
Alles, alles darfst du lieben!»
H. Heine
Любовью я ещё не балован.
Я только жду,
Когда и кто гуляке шалому
Найдёт узду,
Облагородит чувства грубые
В тени венца.
...Но заглянув в собачьи зубы ей,
Сбегу с крыльца.
Исчезнет липкая бессонница,
Как майский лёд.
Мечта реальности поклонится.
Поэт умрёт.
1987 г.
***
«Ich will die Freiheit nicht verkaufen,
Und wie ich die Paläste mied,
Laβ ich getrost die Liebe laufen,
Mein ganzer Reichtum sei mein Lied».
G. Herwegh
Мою болезненную страсть.
Вы хладнокровно растоптали.
Не захотели Вы попасть
Со мной на пыльные скрижали.
Я посвятил бы Вам сонет,
А, может быть, – букет сонетов.
Но Вы сказали глухо: «Нет»
И... испарились невоспетой.
Из сердца вырвать образ Ваш
Большого стоило труда мне.
Прилив ушел. Исчез мираж.
В сердца не обратятся камни!
Душой не станет чёрный дым...
Блаженствуйте в трущобах фальши!
Я низко кланяюсь святым…
И ухожу от них... подальше.
1988 г.
***
К чему жалеть об имени моём
И ворошить давно остывший пепел?
Прощай, любовь. Мы вместе разобьём
Друг к другу приковавшие нас цепи.
***
Когда я уйду, дорогая,
Из мира пустой суеты,
Случайности опровергая,
Меня не оплакивай ты.
Не стою я слёз и печали,
Глупец, перешедший твой путь.
Оставь то, что было вначале,
А все остальное забудь.
И пусть никогда не тревожат
Виденья заросших могил
Твой сон безмятежный… О, боже!
Зачем же я жил и любил?
1989 г.
Твои обивая пороги,
Ну, что я тебе принесу:
Мятежного духа тревоги
И сопли в дырявом носу,
Мошенника постную рожу
И вора прилипчивый взгляд?
Лишь беды твои я умножу,
Вломившись в израненный сад.
И, как подобает невеже,
Тебя обопью и объем.
Являться, мне, может быть, реже,
А может, исчезнуть совсем?
***
Смiються, плачуть солов′i
I б′ють пiснями в груди:
«Цiлуй, цiлуй, цiлуй ii
Знов молодiсть не буде!"
О. Олесь
Забывшись, мы помолодели
На склоне лет.
Но не для нас в конце тоннеля
Мерцает свет.
Нам поздно прятаться с испугу
В кольцо венка.
Мы только кажемся друг другу
Издалека.
Мы исковерканы счастливым
Единством чувств
И упоительным надрывом
В грязи искусств.
Преображаясь под завесой
Тлетворных слов
Блудница тешится с повесой
В меду грехов.
Но, продолжая друг для друга
Точить ножи,
Мы вырываемся из круга
Взаимной лжи.
Давно уже гостеприимный
Камин угас,
Лишь мощи прищемил интимный
Иконостас.
И мы возненавидим оба
Свою тюрьму,
Когда падём на крышку гроба
По-одному.
Очаг заброшенный остынет...
Но посмотри:
Цветут две выжженных пустыни
В огне зари.
***
«Also because the figure end the face
Hint that′t is time to give the younger place».
Byron
Ты как лёгкое облако таешь
На закате весеннего дня.
Почему ты меня избегаешь
И за что ненавидишь меня?
Почему так презрительно строго
О пороках моих говоришь?
Ведь любовь – не дыхание бога,
А чертей бесноватый барыш.
Выходи за кого-нибудь замуж,
В благородство с супругом играй,
Строй семейную крепость... и там уж
Обретёшь литургический рай.