Трудно было подобрать более неподходящую фамилию для такого «терминатора», у которого даже походка была такая, словно он шёл под огнём поднимать батальон в атаку. Платон про себя решил, что станет называть его «Майором». Мужик излучал ауру надёжности, которая так подкупает в полицейских, военных, а ещё в мужчинах-хирургах.
Остаток дня был посвящён разбору вещей. Вечером, перед сном, в спальне, Марина стала перечислять мужу, что он должен сделать на следующий день. Её командно-административный тон задел Платона, но выяснять отношения не хотелось.
– Послушай, – мягко попытался он объясниться, – я ведь тоже работаю, хоть и не езжу в офис. Не забывай, пожалуйста, об этом. Может нам стоит кого-нибудь нанять, чтобы помогала по хозяйству, и хотя бы иногда, – когда я особенно занят, – забирала Эмму из школы; водила детей по кружкам и секциям?
Высказанная им мысль казалась вполне разумной. Однако реакция, которая на неё последовала, была сродни внезапному взрыву светошумовой гранты. То есть шок. В этот момент Платон лежал в постели, а жена в одном пеньюаре сидела за туалетным столиком и наносила на кожу питательный крем. Он смотрел на её отражение в зеркале: лицо Марины выражало абсолютное спокойствие, внезапно его тронула лёгкая улыбка, глаза их встретились, и вдруг Платон услышал:
– А может, это тебе, любимый, пора, наконец, стать мужиком?…
Жёсткая фраза была произнесена ласково, однако Платона словно ударили ногой в пах. Прежде ему не приходилось слышать от жены ничего подобного. Всё что ему оставалось, это молча встать и выйти из спальни, прихватив с собой плед и подушку.
Глава 4
Проснулся Платон непривычно поздно для себя. Сквозь плотно задёрнутые гардины кабинета дневной свет не проникал, да и новый диван оказался очень удобным, так что спалось ему на удивление хорошо.
Дом уже опустел. В кухне на стойке бара из-под салатницы выглядывает листок бумаги:
«Подогрей себе завтрак в микроволновке и не скучай. Позвоню, как только решу вопросы.
Марина»
И странная приписка в самом низу:
«Если возникнут проблемы, позови меня громко».
Счастливый характер! После любых размолвок жена умела делать вид, будто ничего особенного не произошло. Да и в самом деле, стоит ли придавать значение словам, излишне драматизировать ситуацию? В конце концов у них появился шанс перезагрузить отношения на новом месте. Утром вчерашняя сора показалась не такой уж серьёзной.
Волевым усилием Платон постарался придать собственному лицу беззаботное выражение. Кажется это японцы открыли, что если заставить себя хотя бы пять минут выглядеть счастливым, то обязательно почувствуешь как на душе будто выглянет солнышко.
Вот только снова что-то твориться с глазами… – В последнее время он стал видеть хуже, пришлось даже купить более сильные очки. «Видать перенервничал вчера – быстро нашёл причину Платон. – Неужели мой доктор прав и это действительно начальная степень диабета?!… Лучше не думать об этом пока. Просто надо стараться не принимать всё близко так к сердцу. И поменьше баловать себя вредными удовольствиями! В конце концов, можно и без допинга обойтись…».
Пока завтракал, рассеянно щёлкал пультом телеканалы. Работать тоже решил здесь же на кухне, для чего сварил крепкий кофе, и открыл ноутбук. Вначале дело шло со скрипом, но постепенно он так увлёкся, что и не заметил, как пролетели два часа.
Бегло просматривая получившийся результат, Платон довольно гладил спящую рядом на пуфике кошку.
– Сегодня твой папочка молодец, – благодушно проворковал мужчина, – настучал аж пять страниц вполне приличного текста! Если так пойдёт, то к майским праздникам готовую рукопись можно будет показать издателю.
Алиса в ответ потянулась и заурчала. У него тоже на душе царило приятное удовлетворение собой. Всё-таки не зря он связывал столько надежд с этим переездом – на новом месте, да на свежем воздухе, непременно должно открыться второе дыхание, как у марафонцев. А что? Он и есть марафонец, даже супермарафонец, – на какую махину замахнулся! Книга, которую он замыслил, должна вобрать в себя весь его журналистский и человеческий опыт, разогнать тину в застоявшейся творческой жизни, придать всему новый смыл.
И пока всё складывается как будто неплохо. Можно даже вознаградить себя «контрабандной» сигареткой, пока никто не видит.
С наслаждением затягиваясь и попивая крепкий кофе, Платон привычно и рассеянно подумал о том, что вообще-то желательно завязывать с вредными привычками. В последнее время появилась одышка, сердце пошаливает, опять же лишний вес… Врачиха в поликлинике пригрозила, что высокое давление чревато ранним инсультом и диабетом. «Так и копыта откинуть можно, в рассвете то сил» – усмехнулся писатель, будто его это не слишком касалось. Иногда он удивительно легкомысленно относился к собственному здоровью…как и большинство мужиков.
Хотя если взглянуть на проблему с другой стороны, то без необходимого «топлива» его мозг часто саботажничал работу, так что изредка всё же можно позволять себе чашечку кофе и «глоток» никотина – исключительно в интересах дела. «Строго одну сигарету утром и ещё одну вечером во время работы» – дал себе слово Платон и окончательно избавился от возникшего чувства вины.
Ещё два часа прошли довольно плодотворно. Он работал пока не почувствовал начавшийся спад энергии. Оторвавшись от экрана, Платон поднял глаза. За окнами пошёл снег, он валил крупными хлопьями, из-за чего за пеленой скрылись соседние дома, чернели только стволы ближайших сосен и елей, а дальше непроницаемая белая мгла. Странное ощущение: вокруг должны находиться люди, много людей, а ты будто один в глухом лесу, отрезан от мира…
Можно было сделать перерыв в работе до вечера. Платон с удовольствием размял затёкшие плечи и отправился бродить по дому. По пути он покатал шары в бильярдной, поупражнялся в метании дротиков дартса в игровой комнате, полистал журналы в мягком кресле. Так он прогуливался по новым семейным владениям, пока не оказался на пороге неприметной комнатки. Вначале мужчина решил, что это одна из кладовок. Но затем изменил своё мнение. Его смутила дверь. Такая толстая заслонка на мощных петлях пришлась бы в пору какому-нибудь бункеру, но к чему она здесь? Стоило потянуть дверную ручку на себя, как в комнате автоматически зажглось освещение. Ещё более странным выглядело отсутствие здесь мебели, зато имелось мягкое напольное покрытие; по стенам развешаны стеклянные рамки с яркими тропическими бабочками, стрекозами, чучелами жуков и прочих насекомых.
Платон переступил порог и прошёлся по загадочной кладовой, пытаясь угадать её истинное предназначение: ни окон, – ничего, кроме коллекции засушенных чешуйчатокрылых на стенах. И ещё пульт с красной кнопкой.
Из коридора, со стороны лестницы, как будто послышалось поскрипывание чьих-то шагов – новый дом был полон необычных звуков, порой тревожащих, – рука сама потянулась нажать на кнопку. Через секунду дверь автоматически закрылась, щёлкнули самозаблокировавшиеся замки.
– Вот так сюрприз, – присвистнул мужчина, оказавшись изолированным внутри большого сейфа. Стало не по себе, словно застрял в лифте. Нет, клаустрофобией он не страдал, потому панике не поддался. И всё же ничего приятного в ощущении себя пойманным в ловушку не было, словно ты – одна из этих бабочек перед тем, как её аккуратно насадили на булавку и навечно поместили под стекло…
«Спокойно, спокойно, – сказал он себе, – Марина умная предусмотрительная женщина, наверняка это её затея. А если это так, значит, должен быть предусмотрен способ выбраться отсюда, либо сообщить о себе».
Платон вспомнил озадачивший его постскриптум в её записке: «Если возникнут проблемы, позови меня громко».
– Эй! – попробовал Платон.
Ноль реакции.