Подкорми, присмотрись, подведи к делу, проверь. Глядишь, и придет вскоре на зону новый волченок с хорошей рекомендацией — мол, наш человек, программные цели и задачи «общества честных арестантов» разделяет. Именно так и попался на глаза Гвоздю, как раз находящемуся на воле между двумя отсидками, Матрос — тогда ему было пятнадцать, и приводов в милицию он имел не меньше, чем двоек в дневнике, а двоек у него было немало, ибо прилежностью в учебе он не отличался. У дворовой шантрапы он пользовался славой психа, в любой драке поражавшего бешеным безумием. Кличку Матрос он получил, потому что по малейшему поводу рывком рвал рубаху на груди.
Блатные премудрости Матрос впитывал от Гвоздя как губка. Вскоре он бойко рассуждал о том, что «сук и стукачей надо мочить» и готов был подписаться на что угодно.
В те годы воры занимались тем, чем и должны были заниматься — воровали. Гвоздь к работе относился добросовестно. Со своими помощниками он гастролировал по всему Союзу. Некоторые квартиры выпасали по два-три месяца, вели наружное наблюдение за хозяевами, определяя распорядок дня, тщательно разрабатывали планы. Народные артисты, заведующие торгами, ректоры институтов и цеховики — кто только не становился жертвами команды Гвоздя. Матрос тоже стал колесить вместе с паханом. Шел по проторенной дорожке. Стоял на стреме. Пас хозяев. Добывал информацию. Рос, мужал, как начинающий вор. Для продолжения образования пора было уже и на зону. Впрочем, Гвоздь порой задумывался, а не ошибся ли он в выборе крестника, на воспитание которого убито столько сил. Матрос был слишком нервным, агрессивным, нетерпеливым. С таким темпераментом хорошо гоп-стопничать, брать, нацепив чулок на лицо и зажав в потной руке ствол, квартиры, грабить людей на больших дорогах. Вор должен обладать терпением и стремиться взять не столько нахрапом и силой, сколько умом и знанием множества воровских премудростей.
Опасения Гвоздя оправдались, когда Матрос получил свой первый срок. Сел он не по благородной статье — за кражу, как рассчитывал пахан. И даже не за грабеж, что на худой конец сошло бы. Сел за вульгарную «хулиганку» — по двести шестой статье. С кем-то сцепился, кого-то подрезал, расколотил какую-то витрину — позор на седины учителя! Так что пришел в воспитательно-трудовую колонию Матрос бакланом — то есть осужденным за хулиганство.
После этого пути-дорожки пахана и воспитанника разошлись, хотя иногда и сходились в самых неожиданных местах. Из ВТК Матроса за дурной нрав перевели во взрослую колонию. Выйдя оттуда, получил новый срок — уже за грабеж. В пересыльной тюрьме встретился с Гвоздем. Матрос к тому времени стал «козырным фрайером», то есть человеком не последним. Следующий раз пересеклись в колонии строгого режима, куда Матроса перевели из другой зоны. Через два месяца Матрос вышел с малявой от пахана к братве в родном городе — в ней предписывалось оказать честному члену «общества» всяческое содействие. Это было в девяносто третьем году, и таким образом Матрос очутился в группировке «химмашевцев» под предводительством Володи Золотого.
Начинал Золотой с плешки у парка культуры и отдыха.
Было как раз время «полусухого закона» — водка и вино перекочевали с прилавков магазинов на спекулянтские пятачки.
Естественно, двинула туда и братва с требованием к спекулянтам: «Делитесь, фраера». Затем Золотой организовал подпольный водочный цех, успешно проработавший два года и так же успешно накрытый милицией. Впрочем, Золотого это не слишком расстроило. К тому времени он уже сколотил из отпетых уголовников, уличной шпаны и спортсменов района завода «Химмаш» приличную шайку, принялся за кооперативы, влез на рынок радиодеталей.