Это самое обыкновенное непредумышленное убийство или, если угодно, несчастный случай. Зачем ловкому форточнику идти на мокрое дело? Отвечаю: незачем. Просто так легла карта. Не повезло парню. Причем уже во второй раз.
А первый раз был, когда он пришел на мою территорию, Тут ему, болезному, и капут. Не миновать ему знакомства с Вареным."
Мысли его после этого самым естественным и непринужденным образом перекинулись на Вареного, которому вдруг пригорело на старости лет побыть народным избранником. В душе капитана опять поднялось раздражение, но он взял себя в руки: идти против Вареного было слишком рано. Сначала нужно было окрепнуть и вооружиться до зубов, причем не какими-то пистолетами-автоматами, а подлинными документами и неопровержимыми свидетельствами очевидцев. Вот тогда свежеиспеченный народный депутат полетит вверх тормашками! А пока…
Ведя машину по Ленинградскому шоссе в сторону Химок, капитан Нагаев тихо напевал: «Наша служба и опасна, и трудна…»
Ломбард на Петрозаводской был открыт. Когда Нагаев вошел, над дверью, как встарь, звякнул надтреснутый колокольчик, и через несколько секунд за прилавком возник рыжеватый мужчина лет сорока с коротко подстриженными щетинистыми усами и нахально вздернутым кверху коротким носом. Глаза у него тоже были нагловатые, слегка навыкате, зеленоватые, и заметно отличались друг от друга по размеру – левый казался намного меньше правого из-за затянувшего его черно-лилового синяка.
Если это был Кораблев, то Нагаев мог бы спорить на три месячных оклада, что знает, откуда у него этот фингал: на месте Мухи, угодив в такой переплет, он отделал бы своего наводчика так, что тот не смог бы встать раньше, чем через неделю, если встал бы вообще.
Капитан убедился, что в ломбарде, кроме них двоих, никого нет, и первым делом закурил, мимоходом отметив про себя, что сегодня дымит, как паровоз. При виде такого не лезущего ни в какие ворота поведения здоровый глаз человека за прилавком слегка округлился, но Нагаев не дал ему открыть рта, чтобы избавить парня от лишних неприятностей.
– Вы Кораблев? – спросил он тем особым ментовским голосом, в котором странным образом сочетались официальная вежливость и острая неприязнь к собеседнику. Похожий на таракана-переростка мужчина за прилавком поспешно кивнул, и на лице его проступило выражение тоскливой обреченности – с первой же фразы он понял, с кем имеет дело. – Владелец этой.., этого заведения? – уточнил капитан, в последний момент сдержавшись и не сказав «норы».
– Совершенно верно, – сказал Кораблев. – Что вам угодно?
– Мне? – глубокомысленно переспросил Нагаев. – Да вот что!
Он вынул из кармана правую руку и стремительно выбросил ее вперед, целясь прямо в синяк. Пудовый кулак капитана угодил в цель со снайперской точностью.
Кораблев коротко вскрикнул и врезался спиной в заваленный всевозможным хламом стеллаж, стоявший у задней стены заведения.
– Милиция, – представился Нагаев, массируя запястье правой руки. – Я должен задать вам несколько вопросов.
* * *
Муха безуспешно пытался напиться уже пять суток подряд.
Иногда алкоголь, казалось бы, начинал одолевать его, и тогда в мозгу его принимались роиться бессвязные обрывки образов, один мрачнее другого. Это было нестрашно, поскольку картинки относились к прошлому, и он помнил это даже в зыбком полусне, в который периодически проваливался, выныривая оттуда в холодном поту.