– Ох, козел, – простонал пришедший в себя Кабан, тяжело возясь на асфальте. – Ну, козел… Не жить тебе, педрила, так и знай.
Илларион зевнул.
– Всегда одно и то же, – печально сказал он – Скучно, Кабан.
Кабана и его пострадавшего приятеля подняли и, поддерживая под руки, повели к джипу. Возле самой машины Кабан сердито вырвал локти, обернулся и с угрозе""! сказал, обращаясь к длинноволосому парню, так и оставшемуся сидеть посреди тротуара с опущенной головой:
– Это ничего не меняет, ты понял? Ты все понял, что тебе сказали?
Длинноволосый кивнул, не поднимая головы, и его спутанные волосы, совершенно скрывавшие лицо, качнулись в такт кивку. Стоявшая у стены девушка вдруг издала мучительный горловой звук, торопливо наклонилась вперед, и ее начало рвать.
– Ребята, – сказал Илларион, вынимая еще одну сигарету, – а может, у вас в машине прикуриватель работает?
Дверца джипа захлопнулась, и «паджеро» рывком сорвался с места, едва не задев стоявший впереди «москвич». Забродов покосился на девушку и, решив, что на некоторое время ее лучше оставить в покое, подошел к ее спутнику – Огоньку не найдется, молодой человек? – спросил он, вертя в пальцах сигарету.
– О, господи, – сказал длинноволосый, порылся в кармане и не глядя протянул Иллариону зажигалку.
– Ого, – сказал Забродов, разглядывая зажигалку, – вот это вещь! Гильза, насколько я могу судить, от «МГ»?
– Понятия не имею, – неохотно ответил владелец зажигалки и завозился, вставая.
Лицо у него было умное, с высоким лбом и чистыми карими глазами, но глаза эти нехорошо бегали, а подбородок был мелковат и по-кроличьи скошен назад. Парень явно не принадлежал к породе бойцов и был изрядно напуган.
– Спасибо, – сказал Илларион, глубоко затягиваясь сигаретой и возвращая зажигалку владельцу. – Не потеряйте. Это настоящий антиквариат, сейчас такого днем с огнем не найдешь.
– – Угу, – невнятно промычал парень, высматривая что-то на асфальте.
Илларион поднял смутно белевший в стороне конверт и подал ему. На ощупь конверт казался набитым деньгами. Судя по тому, как вцепился в него пострадавший, так оно и было.
– Благодарю вас, – сказал он. – И вообще…
Илларион покачал головой, давая понять, что говорить ничего не нужно, и повернулся к девушке, на ходу вынимая из кармана носовой платок. Она взяла платок, поблагодарив его кивком. Илларион отвернулся, давая ей время привести себя в порядок, и принялся собирать разбросанное по тротуару содержимое ее сумочки. "Вот так прогулялся, – с некоторой неловкостью думал он, шаря руками по асфальту. – Ну, Колька, погоди… Странные какие-то ребята. На мужа и жену совершенно не похожи, да и на парочку тоже. И эти… Кабан с кабанятами… Если они их грабили, то почему не взяли деньги?
Толстый такой конвертик, рубли в таких не носят…"Он повертел в руке аккуратно застегнутый дамский кошелек, казавшийся совершенно нетронутым, и бросил его в сумочку. «Не мое дело, – решил Забродов. – Кто много знает, тот мало живет.»
– Вот, – сказал он, протягивая сумку девушке, – кажется, все собрал.
– Спасибо вам огромное, – сказала та. – Это какой-то кошмар, честное слово. Если бы не вы… Платок ваш я совсем испачкала, простите. Я постираю и…
– Пустое, – сказал Илларион, с интересом разглядывая ее. Теперь он видел, что она не так молода, как показалось вначале: на вид ей было лет двадцать шесть – двадцать восемь. Лицо казалось смутно знакомым, но как раз это было неудивительно: просто это был тот самый тип лица, который всегда нравился Забродову.
– Что им было нужно, этим ковбоям?
Она вдруг нахмурилась, опустила голову и отрицательно покачала ею из стороны в сторону.
– Понял, – сказал Забродов.