Его рост не превышал пяти футов, однажды над ним пошутили: “Эй, парень, поднимись с колен!” Раньше Кром страдал от своего маленького роста, но теперь… Его внешность была серой, безликой и размазанной. Последние три года убедили его, что и в этом есть свои плюсы. Главное — найти себе правильное применение, и все встанет на свои места.
Подойдя к старому ветхому зданию на окраине города, где проживали люди малого достатка, как их называет пресса, Кром осмотрелся по сторонам и вошел в дом.
Мрачный подъезд, запах плесени — не жилье, а притон для кошек. Быстрыми шагами он миновал два пролета лестницы и постучал в дверь. “Открыто”, — раздался знакомый голос. Коротышка довольно улыбнулся. Его маленькие хитрые глазки заблестели. Через мгновение он стоял посреди крохотной комнаты, скорее похожей на куриный насест, нежели на жилье.
— А вот и я, Нэд! — воскликнул он, и его рыбья физиономия расплылась в улыбке.
— Привет, Коротышка, — холодно ответил Нэд.
— Черт подери, эта хибара ничем не отличается от нашей камеры. Складывается впечатление, что меня вновь посадили, а тебя еще не выпустили.
Нэд молчал, его лицо ничего не выражало, только взгляд напряженно всматривался в пухлый портфель.
— Я выполнил твое поручение, Нэд. В этом бауле результат трехлетней работы.
Нэд покосился на Коротышку. Его черные глаза буравили насквозь. Крома словно обожгло.
— Клянусь, Нэд, работа сделана на совесть. Три года я не отступал ни на шаг от Грэга Сиайда. Я знаю его как свои пять пальцев. Знаю содержимое ящиков его стола и сейфа, знаю всех его знакомых, друзей и врагов, знаю, сколько он имеет пар носков и любовниц, все его привычки, манеры, напитки, что он пьет и что ест, что любит, а что терпеть не может, где бывает, а куда никогда не заглядывает, сколько раз в сутки принимает душ, у кого бреется и как стрижется, номер его чековой книжки и трусов, какие купюры предпочитает, сколько дает на чай официантам… Короче, все! — выдохнул Кром и рухнул на стул.
— Как ты его разыскал, трещотка? — тихо спросил Нэд, доставая сигарету.
— Пустяк. На третий день свободы случайно мне в руки попала газетенка. Сначала я обомлел, увидев в ней твой портрет, но заголовок поставил все на свои места. “Грэг Снайд создал новый концерн!”, а под заголовком подробности.
— Что ты знаешь о его невесте?
— О… — завопил Кром, и его язык вновь захлопал по небу. Баба — блеск! Дочь апельсинового короля Бигнера. Джулия Бигнер, двадцать один год. Влюблена в твоего братца по уши. Через две недели в ресторане “Океан” должна состояться их помолвка.
— O'кей! Ты мне будешь нужен еще неделю. Затем проваливай в свою Филадельфию.
— А баксы, Нэд?
— Я держу слово.
Нэд скинул ноги со спинки кровати, загасил сигарету и достал из-под подушки пухлую пачку долларов, при виде которой у Крома потемнело в глазах. Нэд отделил небольшую стопку и бросил на стол.
— Здесь пять тысяч. Вторую половину получишь через неделю, а сейчас пойдешь прогуляешься.
Коротышка сцапал деньги, как ящерица мошку. Сунув доллары под рубашку, он проглотил слюну и спросил:
— Далеко гулять-то?
— Купишь мне еды на неделю, столько, сколько потребовалось бы на то, чтобы выходить умирающего от голода слона. Еще прикупи лезвия и краску для волос. В конце недели на все затраты составишь счет, он будет оплачен отдельно. А теперь катись, мне пора заняться портфелем.
В течение недели Нэд не выходил из дому, изучая бумаги Крома, который появлялся по утрам, получал очередное задание и исчезал. С каждым днем поручения становились сложнее и все больше удивляли Коротышку своей необычайностью, но его в жизни интересовали только деньги, и он не лез в дела Нэда.