Теперь он был в машине один, не считая водителя, и при желании теперь мог бы наконец насладится видами Дубая — только вот желания не было. Он был поражен до глубины души услышанным, веря и не веря одновременно. Можно было допустить, что во время вылета Хомяка действительно произошло что-то, может быть, даже следователь не соврал про полный самолет трупов. Но при чем здесь Корсар? Как им удалось приплести его к этому делу?!
В выставочном центре Казак бросился к смоленскому офису, не замечая, что расталкивает по дороге встречных и поперечных. Полковник Марченко оказался на месте, но встретил Казака весьма неласково. Наташи рядом не было, и поэтому полковник не сдерживался в выражениях. Попытки Казака что-то сказать в оправдание Корсара вызвали только новые вспышки праведного гнева, а когда полковник в сердцах договорился до того, что «два друга-подлеца» заранее договорились подставить лично его, полковника Марченко, Казак не выдержал, наорал на вышестоящего начальника и ушел, хлопнув дверью.
О том, что за этим последует, он не думал — а что там думать, ничего хорошего. Но спокойно слышать такие обвинения в адрес друга… Взбешенный, он влетел в свой номер и застал там Наташу, бледную и напряженную. Казак почему-то подумал, что она сейчас бросится к нему, чтобы уткнуться в плечо и выплакаться, но она этого не сделала. Такая же внешне спокойная, она просто повернулась и взглянула ему в глаза:
— Ты веришь?
— Нет, — так же коротко ответил Казак, попытавшись быть сдержанным и хладнокровным, но тут же с силой пнул ногой первый попавшийся предмет. Им оказался стул, который отлетел в дальний угол номера.
— Все тут как с ума посходили! — прошипел он. — Какого черта Андрюхе угонять самолет, и у кого? У этой толстой свиньи? Я скорее подумаю, что Хомяк сам все подстроил, чтоб страховку какую-нибудь получить…
Он зашагал по номеру от стены к стене:
— Даже не знаю, что делать… Ведь здесь никто не поверит. Они даже разбираться ни в чем не хотят, сволочи!
— Я звонила в консульство…
— Ну и?
— Сказали, примут меры. Только сказали так, что сразу понятно: ничего они делать не будут. Запрос пошлют, и не более того…
— Что же делать, что же делать… — Казак еле сдержался, чтобы не пнуть несчастный стул еще раз. — Звонить, в двери стучаться? А они его тем временем… Нет, на фиг. Я уж лучше сам самолет захвачу и буду держать, пока не найдется кто-то, кто возьмется раскопать правду! Черт, спросить бы Хомяка, что там произошло на самом деле?
— Какого Хомяка? — спросила Наташа.
— Прозвище такое, мы с Пиратом одноглазым в свое время знавали командира этого чертова аэроплана. Который Андрей якобы пытался угнать. Но говорят, Хомяк ранен, без сознания, крови много потерял! Толстяк хренов…
Наташа осторожно подошла к Корсару и взяла его за руку.
— Коля… А ведь это точно ложь. Я ждала Андрея, и я видела, как его арестовывали… А потом начали работать врачи. Там действительно несколько мертвых было, все окровавленные… А вот толстого такого пилота на носилках несли, и никакой крови не было. Просто лежал и все, даже шевелился чуть-чуть. Врач к нему нагибался, и о чем-то говорили!
— Это… Это точно?
— Да, да, я сама видела, только я тогда не знала, что это и есть командир.
— Так. А по-ихнему он лежит весь обескровленный-поломанный? Так… Наташ, поищи, пожалуйста, в моей записной книжке визитную карточку некоего господина Колпикова, фирма «Аукс». Помнишь, рядом с нами такой рыжий шкаф сидел? Он вроде хвалился, что знает здесь все ходы и выходы.
Казак вдруг запнулся и тихо добавил:
— Ох, Наташ, дай только бог, чтоб ты права оказалась, чтоб Хомяк оказался жив и в сознании…
Хомяк был и цел, и находился в сознании.