Корсар сначала не понял, но потом сообразил: ему приказали бросить оружие.
— Ах, ну да, извините… — пробормотал он и, наклонившись, аккуратно положил «бизона» на бетон, а потом помахал пустыми руками в воздухе. Тотчас с десяток парней в пуленепробиваемых жилетах и шлемах отделились от машин и бросились вперед.
— Да вы что… — начал было он, но один из налетевших полицейских от души съездил его резиновой дубинкой по голове, и Корсар, и так державшийся из последних сил, потерял сознание.
Казак. Допрос для проформы
Из-за того, что Корсар, по выражению полковника Марченко, «дезертировал в самый напряженный момент», расписание дежурств на жаре у самолета пришлось срочно переделывать. Казака с Наташей полковник безжалостно разлучил, заявив, что не фига вокруг чужих баб крутиться. Казак попытался спорить, но раздраженный полковник попросту отмахнулся от него. И теперь молодой летчик жарился на солнце, пока Наташа прохлаждалась где-то в залах выставочного комплекса.
Время тянулось медленно. Посетителей было значительно меньше, чем в первый день, а те, кто останавливался перед «СМ-97», вопросов не задавали. В конце концов Казак попросил Саломахина «позвать, если что» и, сложив одну на другую несколько красных тормозных колодок, уселся в тени стабилизатора, там, где легкий ветерок давал хоть какую-то иллюзию свежести. Немного дальше на светлом бетоне чернели полосы стертой резины — следы вчерашнего дорожно-транспортного происшествия. Казак обратил внимание, что теперь самолеты с выставки возят на стартовую позицию совсем другим путем.
— Гляди-ка, Сергей, — сообщил он Саломахину, который пристроился с банкой пепси на порожке открытого грузового люка, — начальство тут мышей ловит, сделали вывод из вчерашнего.
Инженер кивнул и ответил, явно лишь для того, чтобы поддержать разговор:
— Да уж, сделали. Тот дедулька небось теперь неделю сидеть не будет.
— Да ну? — удивился Казак. — У них тут что, до сих пор телесные наказания?
— Для своих — да. Ты пойми, это же Восток. То, что мы тут живем как цивилизованные люди, еще не значит, что вся страна такая. Из города выйдешь, и непонятно, в каком ты веке.
— Ты сам выходил, что ли? — поддел Казак, но Сергей не обиделся.
— Я нет. Но ребята рассказывали… Хм, смотри, что-то опять произошло! Вот уж ни дня без приключений…
Казак проследил направление его взгляда: прямо по летному полю куда-то в дальний конец аэродрома неслась кавалькада: черный автобус с зарешеченными окнами, несколько легковых машин характерной окраски, и сзади — два белых мини-вэна. Красных крестов на них не было, но тем не менее «Скорая помощь» узнавалась с первого взгляда. У всех машин на крыше вспыхивали проблесковые огни, и их водители абсолютно не обращали внимания на препятствие: бронированный автобус на полном ходу зацепил крыло маленькой «Сессны» на одной из стоянок. Самолетик развернуло, что-то подломилось в шасси, и он так и остался стоять перекосившись, а машины понеслись дальше.
— И пожарники вон… — заметил Казак, показав чуть Дальше: четыре красные цистерны выстраивались вдоль полосы, отведенной для продолжения коммерческих полетов.
— А кто у нас в воздухе? — поинтересовался Саломахин и тут же сам себе ответил: — Опять «Крылу» не везет, что ли?
— Нет, нет, — успокоил его, да и себя, Казак. — Демонстрационные полеты идут с другой полосы, а вся кутерьма вокруг коммерческой дорожки. Но полиция-то тут при чем? Опять взорвать кого-то хотели?
Глядящий из-под руки Саломахин заметил:
— Ты прав, это не «Крыло». Кто-то другой сейчас на посадку заходит… Черт, машинка вроде на «Ан-24» похожа, но это явно не «Антон»… Блин, плохо видно.