— Только утром мне позвонил Резо — он родной дядька Гии Потийского. Решили сходняк в Ростове провести. На твоей родине, брат. Сейчас все туда подтягиваются. Паша Бес с другими братьями нашими уже прошлым рейсом вылетели. Я чисто тебя ждал, но ничего, успеем. Сходняк все равно на одиннадцать часов вечера намечен.
Видно, узрев вопрос во взгляде Феликса, Сухумский добавил:
— Ты думаешь, почему я тебя выдернул на этот выезд? Ну, во-первых, потому, что я считаю тебя братом. — Дато положил руку на плечо Фила. — А во-вторых, слыхал я, что делюга по Америке нешуточная, а у тебя там близких много. Ты мне сам рассказывал. Возможно, нам это пригодится. Так что не обессудь, братишка, что своим приглашением отрываю тебя от дел.
— Да о чем ты говоришь, Датико? Какие проблемы? Ты же знаешь, я скор на подъем. Если надо — базара нет. А заодно и родину увижу. Я в Ростов уже, чай, два года не нырял.
— Ну и славно, биджо! Тогда вперед. Вон, уже посадку объявили.
В Ростов прибыли в половине одиннадцатого, времени для обустройства не оставалось. В аэропорту их встречала местная братва на двух джипах. Вещи покидали в багажники и на полной скорости рванули к заранее обусловленному месту встречи.
Невзирая на темное время суток и недюжую скорость, которую на своих джипах развили разудалые и наглые ростовские пацаны, Феликс с интересом наблюдал в окно за изменениями, происшедшими в городе за время его отсутствия. Выросли новые здания, появилось много неоновых афиш, и еще что-то незаметное, новое чувствовалось Феликсу в облике Ростова. По каким-то своим причинам ростовчане решили не ехать через Аксайский мост, хотя место встречи намечалось на левом берегу Дона в ресторане «Петровский причал».
— Почему, браток, через город едем? — поинтересовался Феликс у земляка.
Водитель джипа, крепкий рыжеволосый парень, пояснил Феликсу:
— Знаешь, браток. Нам сведущие люди майканули, что по той трассе мусора капканов понаставили. Да и в любом случае сходняк раньше чем в полдвенадцатого не начнется. Так что, Феликс, от души наслаждайся любимым городом. Давно ведь к нам не заезжал.
— Да, братуха, давненько…
В суете мирской Феликс редко испытывал чувство ностальгии по близким его сердцу местам, где прошли детство, отрочество и юность. Но только ступив на трап самолета и вдохнув полной грудью воздух донских степей, его сердце защемило от приятного чувства. Чувства дома.
Сейчас, сидя на переднем сиденье автомобиля, Феликс с любопытством глазел по сторонам. Вот проехали «Сельмаш» — район, где он когда-то появился на свет. Вот парк Островского, где он еще ребенком любил прогуливаться со своим дедом, добрейшим, веселым человеком с густыми черными бровями. Вот старый автовокзал, а вот и Нахичеванский рынок и площадь Карла Маркса с Вечным огнем.
Через несколько минут показалась Театральная площадь, где в застойные времена проходили все торжественные церемонии и парады. Справа от него — здание театра Горького, а слева возвышалась величественная стела. Затем справа показалось здание «Интуриста», где в верхнем зале ресторана, именуемом «Журавли», некогда играл нынче покойный легендарный скрипач Аидыш Моня, прославленный в песне Шуфутинского. В годы юности Феликс частенько зависал со своими кентами в этом злачном заведении и хорошо помнил старого еврея, который позже играл в новом по тому времени ресторане «Охотник», что находится на Ворошиловском проспекте почти у самого моста через реку Дон.
Выехав на Большую Садовую, в прошлом Энгельса, Феликс невольно улыбнулся. Сколько воспоминаний было связано с этой центральной ростовской улицей. Не только каждое здание, каждый камень был ему здесь знаком.