Ты же и пересчитал их тогда.
– Ну да… Я еще у взводного менял. Он две добавил… А Конюх видел, как я их прятал.
– Ничего я не видел, – буркнул Конюх. – У меня зуб болел…
– Зуб болел? Да ты тогда еще говорил, что у тебя две фотки намокли и склеились…
– Ну, склеились, и что?
– А то!
– Нужны мне твои фотки. Меня на них и не было. Почти. Ты же сам в коробку из‑под бритвы положил и жгутом потом…
– О! А говоришь, не видел, как я их прятал, душара. Секи, Конюх. Вот твоя рожа нахальная, вот кулак. Понял?
Маугли покивал, подтверждая конюховскую вороватость:
– А когда у тебя духовскую тюбетейку нашли, которую Фома потерял? А?
Конюх возмущенно фыркнул:
– Так у Фомы же моя была! Шапочку я просто перепутал…
– Перепутал он…
Перепалку прервало появление Рыдлевки и Квазимодо. Старший лейтенант приблизился к трупу, опустился на одно колено, внимательно и тщательно осмотрел все вокруг. Потом привстал, обошел убитого и прилег с другой стороны, пытаясь заглянуть под труп.
– Сволочи… Вот зверье!
Потом вернулся к солдатам и прапорщику, достал сигарету и начал нервно разминать ее покрасневшими пальцами:
– Наверняка ведь подарочек состряпали, гниды. Нутром чую, мина под ним. Что делать‑то будем, Валера?
Прапорщик Кузнецов присел со всеми рядом на холодную пожухлую траву, тоже достал сигарету:
– Что делать, что делать… Вытягивать! А что тут делать?
Панкевич с сомнением поскреб затылок:
– Может, саперов… Или сами рискнем?
– Сейчас, – отозвался Квазимодо. – Перекурим это дело и решим…
Помолчали. Веселый мечтательно вздохнул и неожиданно сказал вслух:
– Да… А вот товарищ капитан Числов сейчас в Питере… Я б сейчас туда – хоть на ковре‑самолете. Питер – это… это такой город…
Квазимодо покосился на Веселого:
– Слышь ты, «зенитовец»… Числов‑то свою поездку в Питер заслужил. А ты там просто так жил – на халяву. Считай, авансом. Вот теперь и отбатрачивай. Я бы в такие города, как Москва и Питер, людей только за особые заслуги селил. Раз уж они у нас – столицы. И тогда меня – в Питер. Товарища старшего лейтенанта – в Москву, а вас с Маугли – на Урал. Или в Сибирь, народное хозяйство осваивать. Как идея?
– Не очень, товарищ прапорщик, – покачал головой Веселый. – Меня из Питера – только домкратом. Я раньше‑то не ценил. А теперь… Вот когда товарищ капитан Числов вернется… Товарищ старший лейтенант, а когда капитан Числов должен вернуться?
– Когда‑когда, – отбуркнулся Рыдлевка, дожигая окурок. – Я‑то откуда знаю. Военная тайна. А ты думаешь, он тебе от мамки варенье привезет?
Веселый пожал плечами и опустил голову. На варенье он, конечно, не рассчитывал, но в том, что Числов матери позвонит, – не сомневался… Мама…
Серега Родионенко вырос с мамой и бабушкой в Веселом Поселке – есть такой райончик в Питере. Не особо веселый, кстати. Как и сам Серега, несмотря на кличку. В армию Родионенко загремел случайно – мать почти «отмазала» через знакомую из какого‑то комитета «за альтернативную службу». Осталось только достать формальную справку о том, что Сергей – идейный буддист, но из‑за тяжбы буддистов‑бурятов с русскими «единоверцами» возникла задержка – буряты справок не давали, а у русских печати не было… И тут эта драка на дискотеке… А ведь это была его первая дискотека, да и подрался‑то он по‑настоящему серьезно впервые… Дрались с «черными», приехали менты и загребли всех подряд – и русских, и нерусских.