Взрывотехники из БАТО, одетые в синие специальные костюмы для операций по обезвреживанию бомб, стали его обыскивать.
Пока пассажиры ждали посадки, приземлился рейс из Оклахома-Сити.
— Знаешь, — заметил Римо, — если бы я был Джо Кэмелом, то улетел бы из города первым же рейсом.
— Пожалуй, ты прав. Давай осторожно посмотрим на прибывших. Возможно, наши острые глаза заметят того, кого мы ищем.
На первый взгляд толпа казалась совершенно обычной. Наконец вышел последний пассажир в строгом черном облачении еврея-хасида.
— Вроде бы никакого Кэмела, — заключил Римо.
— Да, араба-кочевника среди них не оказалось, — согласился Чиун.
Над поредевшей толпой внезапно послышался чей-то резкий голос.
Римо машинально повернул голову в сторону двух мужчин: слишком уж ожесточенно они жестикулировали и громко разговаривали. Один из них оказался евреем-хасидом, а другой — рыжеволосым встречающим.
— Послушай, Римо! — прошептал мастер Синанджу.
— Что слушать? Я ни слова не понимаю.
— Этот человек говорит по-арабски.
— Да ну? И что же он говорит?
— Он называет другого евреем.
— Типа в черном?
— Да, хасида. Он ругает его за то, что тот еврей.
— Ну, так он и есть еврей, разве нет?
— Нет, но в его устах это звучит как ругательство, а не комплимент.
— По-моему тот рыжий парень не похож на араба.
— Не похож. Он египтянин с примесью крови крестоносцев.
— Ну, он нам не интересен. К тому же он ниоткуда не прилетал.
Глаза Чиуна сузились, но странная пара уже исчезла в дверях.
Вскоре объявили новый рейс на Оклахома-Сити. Римо с тоской заметил, что стюардесса из первого класса теперь обслуживает их салон.
— У меня есть сообщение от японского туриста из первого класса, — промурлыкала она, обращаясь сразу к обоим мастерам Синанджу.
— И слышать не хочу, — буркнул Чиун.
— Вам он передал: «Домо аригато».
— Что значит «спасибо», — перевел кореец.
— А вам просил передать... — Стюардесса понизила голос и прошептала какое-то слово.
— Что? Он так и сказал? Мне?
— Полегче, Чиун. Остынь. Ну в чем дело?
— Он меня оскорбил!
— Оскорбил так оскорбил. Успокойся. Главное — спокойно прилететь в Оклахома-Сити. Быть арестованным по обвинению в убийстве мне не улыбается.
— Хорошо. Но только потому, что этого требуют дела Императора, я готов терпеть подобное унижение.
Спустя некоторое время Римо повернулся к мастеру Синанджу:
— Ну ладно. Так что же все-таки он сказал?
Чиун с отвращением отвернулся.
— Это самое тяжкое оскорбление для японца. Я удивлен, что ёкабаре посмел мне его высказать.
— Ну и что оно значит?
— Достопочтенный.
Римо недоуменно захлопал глазами.
— По-моему, это комплимент.
— Нет. В устах японца подобное слово звучит саркастически и оскорбительно.
Римо пожал плечами.
— Тебе виднее.
— Ты не понимаешь склада ума японцев, Римо. Они все время мучаются от того, что им никогда не стать корейцами. Это их раздражает.
— Просто кошмар какой-то, — сухо заметил ученик.
Чиун кивнул.
— На обратном пути я ему отплачу.
— Послушай, ты и так поступил плохо, когда засунул пленку ему в глотку. Оставь ты беднягу в покое!
— Я оскорблю его еще сильнее, — не унимался учитель.
— Как же?
Старик разразился японской фразой, в которой Римо не понял ни слова.
— И что же это значит?
— У твоей матери торчит пупок. Для японца звучит очень обидно.
Римо с трудом подавил улыбку.
— Что ж, давай, если хочешь. Будем надеяться, что он не «пойдет на почту».
— Я не понимаю, почему «они ходят на почту», не понимаю это их недовольство. Почему почтальоны так поступают, Римо?
— Надеюсь, если мы наконец попадем в почтовое отделение Оклахомы, нам удастся все выяснить.
* * *
На здании почтового отделения Оклахома-Сити до сих пор виднелись трещины после взрыва в 1995 году здания федеральных служб имени Альфреда П.