— Зачем?
— Затем, что мы создаем тайную армию, чтобы сокрушить Великого Сатану.
Теперь Гамалю стало ясно, что с ним говорит какой-то перс, ибо только персы упоминают Великого Сатану. Тем не менее Юсеф согласился. Работа таксистом в Нью-Йорке постепенно сводила его с ума.
Мечеть Абу аль-Кальбина стояла в самом центре грязного местечка, называемого Джерси-Сити. Гамаль на поезде доехал до остановки «Джорнэл-сквер», а потом, следуя инструкциям, двинулся пешком вдоль бульвара Кеннеди.
Окружающее не радовало глаз, но такова уж участь всех мусульман, поселившихся в Америке. Никакой справедливости! К примеру, компания, на которую работал Юсеф, ни разу не освобождала его по пятницам от работы и не позволяла останавливаться на время молитвы, чтобы обратиться лицом к Мекке.
В дверях мечети Гамаль нос к носу столкнулся с незнакомым египтянином. Тот, однако, посмотрел на него так, будто сразу же узнал, причем египтянин явно не радовался встрече.
— Убирайся прочь, еврей! Такие, как ты, нам не нужны.
— Я не...
Дверь тотчас захлопнулась.
Разозленный Юсеф постучал снова.
— Убирайся прочь, сионистское отродье! — сказали ему.
— Я не еврей, я Абу Гамалин, Внушающий Страх.
— Ты лжешь!
— Это правда — клянусь бородой пророка!
— В таком случае назови свою подпольную кличку.
— Повторяю еще раз: я — Абу Гамалин.
— В моем списке нет такого имени, еврей.
— Я не еврей. Иногда меня называют Аль-Махур.
— Нет здесь никакого Аль-Махура. Может быть, ты пытаешься проникнуть в какую-то другую мечеть, еврейская собака?
— В последний раз тебе говорю — я пришел сюда по вызову.
— А я тебе в последний раз повторяю — назови свою кличку, если таковая существует.
Оскорбленный до глубины души, Юсеф Гамаль уже собрался повернуться и уйти, но он слишком долго «спал». И больше «спать» не желал. Ему хотелось вновь почувствовать себя молодым, ощутить в руках тяжесть автомата Калашникова и вдохнуть запах крови неверных.
Поэтому Юсеф топтался на крыльце мечети Абу аль-Кальбина и мучительно вспоминал свою кличку. Впервые ее услышав, он так и зашелся от гнева. Причем был настолько оскорблен, что прозвище напрочь вылетело из памяти. Теперь же Юсеф молил Аллаха, чтобы Всемилостивейший помог ему вспомнить те отвратительные слова.
И Аллах откликнулся на его мольбу.
— Я вспомнил! — перед закрытой дверью выкрикнул Гамаль. — Вспомнил! Меня зовут Юсеф-еврей! Ты слышишь? Юсеф-еврей! Открывай!
— Ты признаешь, что ты еврей?
— Нет, просто так меня зовут. Кличка такая.
— В священный храм Аллаха евреям входа нет. Убирайся, или мы все зубы тебе пересчитаем!
И вдруг раздался еще один голос. Низкий, смутно знакомый. Услышав его, Юсеф сообразил, что он принадлежит мужчине, говорившему с ним по телефону.
— Мы ждем его. Пусть войдет.
Дверь открылась. Юсеф осторожно заглянул внутрь. Повсюду лежали густые тени.
— Пусть войдет тот, кто слишком долго «спал», — прозвучал откуда-то голос мужчины, звонившего по телефону.
И Юсеф Гамаль шагнул в темное помещение.
Здесь не горела ни одна свеча.
— Ты последний из избранных, кого мы ждем, — вновь прозвучал голос. — Входи, Тянущийся к свету, и следуй за мной.
— Следую.
Тени сгущались. Теперь Юсеф чувствовал на себе недобрые взгляды. Точнее, чувствовал их на своем носу.
— Разве еврею дозволено встречаться с муллой? — с подозрением спросил кто-то.
— Он не еврей, у него просто такая кличка, — произнес мужчина, говоривший с ним по телефону.
— У него еврейский нос!
— Его нос — это пропуск в рай. Завидуй ему — ты, с кнопкой вместо носа!
— Лучше зовите меня Абу Гамалином, — расправив плечи, попросил Юсеф.
В ответ кто-то оглушительно засмеялся, а потом еще кто-то назвал Юсефа Гамалем Махуром.
Знай Гамаль этих людей, он бы обиделся.