Развивалась и телеграфная сеть страны: ее протяженность увеличилась с 9 тысяч километров в 1877 году до 70 тысяч в 1900-м.
Тем не менее железные дороги дали несомненный толчок развитию мексиканской внешней торговли, что, в свою очередь, действительно умножило финансовые поступления в государственную казну. Экспорт Мексики за время «порфириата», как называли период правления Диаса, вырос в шесть раз, импорт – в три раза. Если внешнеторговый оборот составлял в 1876 году 50 миллионов песо, то в 1910 году – 488 миллионов. Коренным образом изменилась и товарная структура внешней торговли. В 1872 году более половины ввоза приходилось на текстильные товары. Но введенные позднее правительством Гонсалеса высокие импортные тарифы на текстиль привели к импортозаменяющему производству в самой Мексике (хотя многие текстильные фабрики находились в руках французов). Уже в 1890 году доля текстиля в импорте снизилась до 22 %. Зато выросла доля оборудования, машин и промышленных полуфабрикатов.
Еще в 1877 году две трети мексиканского экспорта приходились на традиционное серебро, по производству которого страна занимала первое место в мире. Ведь только серебро ввиду его высокой цены на мировом рынке можно было рентабельно добывать отсталыми методами и перевозить к портам на мулах. В 1910 году доля серебра в вывозе упала до 46,4 %. В то же время вырос экспорт меди, свинца, нефти, сизаля (техническое волокно). При этом благодаря новым методам обработки руды добыча серебра и золота в абсолютном размере серьезно выросла. В 1877 году было добыто серебра на 25 миллионов песо, а в 1908 – на 85 миллионов. В 1901 году Мексика занимала первое место в мире по добыче серебра, второе – по добыче меди и пятое – по добыче золота.
Становясь сырьевым придатком развитых стран, Мексика стремительно наращивала вывоз полезных ископаемых и технических сельскохозяйственных культур. Если в конце XIX века общемировой экспорт рос в среднем на 3,6 % в год, то мексиканский – на 5-6%.
Сдвиги в мексиканской внешней торговле во многом были результатом кардинальных изменений в мировой экономике конца XIX века. Изобретение телеграфа, телефона и автомобиля резко повысило в Европе и США спрос на цветные металлы. С началом XX века флоты основных мировых держав стали переходить с угля на нефть, запасы которой в Мексике оказались очень большими.
Однако в силу географических условий Мексика не смогла избежать полной экономической зависимости от США во внешнеторговой сфере. Диас с горечью воскликнул: «Бедная Мексика! Она так далека от бога и так близка к Соединенным Штатам». В начале XX века на США приходилось более 70 % мексиканского экспорта, и страна очень болезненно ощущала любые перемены в американских таможенных тарифах.
Американцы, как уже отмечалось, сосредоточились именно на разработке мексиканских месторождений цветных металлов. Как и в случае с железными дорогами, все управленческие должности и многие места высококвалифицированных рабочих в американских фирмах занимали граждане США. Многие североамериканские инвесторы держали на рудниках собственную полицию, также состоявшую из американцев. В 1898 году полковник американской армии Уильям Грин за 47 тысяч песо купил у вдовы бывшего губернатора штата Сонора земли с богатыми залежами меди. Затем он разместил ценные бумаги своего рудника на нью-йоркской бирже и стал миллионером. Вскоре на его руднике работали более 3500 человек, добывавших и выплавлявших значительную долю мирового производства меди. Грин продолжал скупать окрестные земли и открыл скотоводческий бизнес. В его угодьях паслось более 40 тысяч голов крупного рогатого скота. К руднику полковника Грина мы еще вернемся.
В 1891 году, когда началось производство свинца в Мексике, оно составляло 38 тысяч тонн. Уже в 1900 году эти объемы удвоились. Производство меди в 1891 году составляло 6483 тонны, в 1901 году – 28 тысяч тонн, а в 1910-м – уже 52 тысячи.
61,7 % всех инвестиций в горнодобывающую промышленность Мексики приходилось на США, в то время как британцы контролировали в начале XX века 55 % инвестиций в нефтедобывающем секторе. Известный американский предприниматель Эдвард Догени (ему принадлежали нефтяные поля в Калифорнии) приобрел 600 тысяч акров земли в районе Тампико. Вскоре его «Мексикэн Петролеум Компани» добыла первую нефть.
С другой стороны, правительство Диаса явно предпочитало американцу британского промышленника и инженера Пирсона, который ранее модернизировал Веракрус и осушил болота в окрестностях Мехико, избавив жителей столицы от постоянных эпидемий. Пирсон получил концессии в районе перешейка Теуантепек, где он строил железные дороги. Однако там нефти не оказалось, и Диас предоставил Пирсону концессии в районе Веракруса и в штате Табаско. Пирсон в знак благодарности включил сына диктатора Порфирио-младшего в совет директоров своей нефтяной компании «Эль Агила». Американцы с явным неудовольствием следили за успехами Пирсона, и Диас почувствовал это, когда под ним зашаталось президентское кресло.
Следует подчеркнуть, что для США, которые в начале XX века еще были нетто-импортером капитала, инвестиции в Мексике играли несравненно более важную роль, чем для британцев. Из всех иностранных инвестиций США на долю Мексики приходилось 46 %, в то время как только 5 % английских капиталовложений были направлены в эту страну.
В 90-е годы протекционистские тарифы способствовали становлению мексиканской промышленности, производящей предметы потребления. Благодаря мудрой политике губернатора штата Нуэво-Леон, уже знакомого нам Бернардо Рейеса, предоставлявшего промышленности существенные налоговые льготы, в Монтеррее возник первый и единственный мексиканский сталелитейный завод, который производил в 1911 году около 77 тысяч тонн стали и чугуна. Монтеррей стали называть мексиканским Питтсбургом. Однако фабрика в Монтеррее так и осталась единственным предприятием тяжелой промышленности. Машиностроения не возникло вовсе.
Если в 1877 году в Мексике практически полностью отсутствовала текстильная промышленность, то в 1910 году в стране насчитывалось уже 146 прядильных и ткацких фабрик.
В 1890 году мексиканец немецкого происхождения Хосе Шнайдер организовал первый пивоваренный завод, который давал первоначально 10 тысяч баррелей пива в день. Надо сказать, что «сьентификос» пытались таким образом отучить мексиканцев от питья национального спиртного напитка пульке (делался из сока агавы; позднее путем его дистилляции стали производить ставшую популярной во всем мире текилу), который считался варварским и вредным для здоровья. Несмотря на то, что количество кабаков, где разливали пульке, при Диасе существенно выросло, прогрессивные мексиканцы, в частности новые средние слои, перешли на «европейское» пиво. Вскоре Шнайдеру стало не хватать бутылок, и он открыл стекольное производство. Позднее предприниматель сам производил крышки для бутылок и картонные коробки для упаковки своей продукции.
В конце XIX века в Мексике стали производить мыло, сигареты, цемент, ткани и сахар. Однако уже в начале следующего столетия, когда был исчерпан эффект замещения импорта, обрабатывающая промышленность страны вступила в стадию стагнации. Оказалось, что в 15-миллионной Мексике просто нет достаточного покупательного спроса для многих товаров широкого потребления. А это, в свою очередь, объяснялось плачевными социальными итогами порфиристской модернизации в аграрном секторе. Хотя согласно переписи 1910 года в стране насчитывалось около 5500 промышленных предприятий, большинство из них принадлежало иностранцам и работало на импортном оборудовании.
В начале XX века 70 % населения Мексики занимались сельским хозяйством, и страна сохраняла преимущественно аграрный характер. При этом, не в пример промышленности, за время правления Диаса сельское хозяйство росло в среднем всего лишь на 0,65 % в год. К тому же общие объемы сельскохозяйственного производства в период с 1877-го по 1894 год даже упали. Конечно, ориентированные на экспорт отрасли аграрного сектора росли впечатляющими темпами. Производство кофе за время «порфириата» увеличилось с 8 до 28 тысяч тонн, сизаля – с 11 тысяч тонн в 1877 году до 129 тысяч тонн в 1910-м. Менее разительными, хотя и высокими, были темпы развития тех секторов, которые ориентировались на складывавшийся после отмены в 1896 году алькабалы национальный рынок. Производство хлопка (при Диасе его впервые стали выращивать в самой Мексике) выросло в 1877-1910 годах с 26 до 43 тысяч тонн, а производство сахара – с 630 тысяч до 2,5 миллиона тонн.