Преподаватель прочистил горло и, обойдя стол, облокотился о него и встал в удобную для него позу: локоть правой руки поставил на локоть левой, а пальцы приложил к подбородку. Питер и Гарри стояли поодаль друг от друга; второй, казалось, вообще хочет побыстрее отсюда уйти.
— Мистер Гарфилд, — начал профессор, когда убедился, что последний выходивший ученик закрыл за собой дверь, — я вижу ваши старания по моему предмету. Уверен, в предыдущем университете вы отличались знаниями по нему. Однако вы перешли на новый курс, в новый университет. Здесь обучение может показаться вам гораздо сложнее, чем оно есть на самом деле. Так что я принял эффективное — я на это надеюсь — решение. Дабы не портить ваши оценки, а как следствие, репутацию нашего университета, я подумал, что неплохо было бы, если бы кто-то из наших студентов немного помог вам освоиться. В том числе, и в моем предмете. Поэтому я искренне, — он повернулся к Гарри и приложил руку к тому месту на теле, под которым находилось его сердце, — прошу мистера Озборна поднатаскать вас на предмет изучения органической химии. Выгода будет для вас обоих: мистеру Гарфилду будет легче освоить сложный раздел нашей науки, а мистеру Озборну безвозмездную помощь новичкам не забудут. Уверяю вас, Гарри, деканат нашего факультета поощряет помощь другим студентам.
Профессор говорил медленно, размеренно. Он никуда не спешил, наоборот, хотел, чтобы оба студента правильно поняли, что он хочет донести. Питер кинул любопытствующий взгляд на Озборна. Тот едва удерживался от того, чтобы не закатить глаза и не издать протяжный, недовольный стон, хотя по выражению его лица было понятно, что мысленно он уже это сделал.
— Хорошо, мистер Браумвелл, — сухим тоном ответил Гарри, однако явное нетерпение — или даже раздражение — звучало в его голосе. — Все ради университета…
-… и химического факультета! — дополнил за него профессор. Питер понял, что это один из тех странных девизов различных факультетов, которые придумывали студенты филологического, и пару раз моргнул. Никогда ему не понять этих своеобразных боевых кличей.
— Вот и славно, — улыбнулся профессор, и его улыбка показалась Паркеру светлой и доброй, даже, можно сказать, слегка наивной. Мужчина похлопал Гарри по плечу; тот стоял в закрытой позе, скрестив руки на груди и смотря на всех исподлобья. — А теперь вы, мистер Озборн, свободны. А я пока перекинусь парой слов с мистером Гарфилдом.
Питер даже немного напрягся из-за того, что сейчас не сможет следить за Гарри. Он и так мог делать это лишь в университете, а сейчас его цель уйдет куда-нибудь в неизвестном направлении, и встретятся они лишь на следующей паре. Да и это уже казалось неточным.
Как только Озборн закрыл за собой дверь, профессор наклонился поближе к Питеру и произнес:
— Я знаю, что вы здесь под прикрытием, мистер Гарфилд, — прошептал он, будто боясь, что кто-то сможет их услышать. — И я ценю ваши старания разоблачить здесь какого-то преступника, правда. Однако вы должны помнить, что и оценки вам я рисовать не могу. Поэтому, от всего сердца вас прошу, попытайтесь нагнать наш материал.
— Разумеется, мистер Браумвелл, — ответил Питер. — Так я и хотел сделать.
— Вот и отлично! — мужчина похлопал Питера по плечу, как недавно — Гарри. — А теперь можете идти. Кстати, сегодня в буфете вкусные булочки! — и он подмигнул.
Как только Паркер вышел за дверь, он поборолся с желанием подпрыгнуть на ходу от такой радостной для него новости. Гарри Озборн будет помогать ему в химии! Вот, вот он — еще один шаг, который сблизит их. Тогда, быть может, они действительно смогут проводить побольше времени вместе. Это сыграло на руку Питеру.
Паркер прошел чуть вперед и сразу же увидел у высокого окна Гарри Озборна. Солнечный свет проливался на него, как будто выделяя его среди толпы одинаковых, схожих между собой студентов. Тот стоял задумчивый, опершись руками о подоконник, словно боролся с головной болью или стрессом, давившим на него. Его светлые локоны, казалось, светились на солнце, отдавали слабый блеск. Как только Питер подошел поинтересоваться, не случилось ли ничего с Гарри, тот повернулся к нему и, наставив на него указательный палец, выдал:
— Послушай, новичок, — в его голосе сквозил гнев, — на самом деле мне плевать на репутацию или престиж этого университета, — пока он направлял волну гнева на Питера, тот внимательно вслушивался в его голос. Он тоже был обыкновенным, ничем не выделяющимся, однако привлекал Паркера. Возможно, ему казались нотки хрипоты в этом тоне.
— Мне бы поскорее получить второе образование да жить в свое удовольствие, и мне абсолютно все равно, где я это сделаю, — тем временем продолжал Озборн. — Поэтому вот что я тебе скажу: помогать безвозмездно я тебе не собираюсь. Я даже не знаю тебя, а в группу волонтеров я не записывался. Так что учти это. Всего доброго.
И он ушел, всем видом выказывая свое недовольство. Выражение лица оставалось грустным.
А вот на устах Питера играла слабая ухмылка. Они только что поговорили. Вдвоем. Паркер сразу вспомнил слова Анны: «Снизойти до обыкновенных студентов он может лишь на семинарах». Ну уж нет, Питер обязательно добьется того, чтобы Озборн не отводил от него своего взгляда. Пора пускать в ход все имеющееся у него очарование, решил он, и направился к другой аудитории, ожидая следующей пары.
========== Часть 8 ==========
Следующей парой была высшая математика. Питер обрадовался такой новости, так как математику вспомнить для него было гораздо легче, чем органическую химию. Возможно, он мог даже блеснуть своими знаниями — вдруг он бы быстро вник в материал. В школе тригонометрия не казалась ему сложной, так что, вероятнее всего, и сейчас не покажется. Тем более, что на выходных он пролистал пару справочников по математике; оставалось лишь вспомнить некоторые формулы — и Питер с легкостью сможет справиться с заданиями. Так что ужасно довольный Паркер с беспричинной радостью в душе направился в аудиторию, желая, чтобы лекция поскорее началась.
Студенты уже собирались в кабинете, однако сидели все так же порознь. Гарри же сидел чуть поодаль от остальных, практически у самого края. Как и многие одногруппники, он, приложив ладонь левой руки ко лбу, лениво просматривал что-то в своем телефоне, марка которого считалась относительно дорогой. Мысленно Питер поинтересовался, откуда у обыкновенного студента есть деньги на приобретение такого хорошего средства связи. Да, его отец был богат и состоятелен и, по-видимому, оставил приличное наследство своему сыну, однако он же должен был еще как-то зарабатывать себе на жизнь?
Возможно, ему платили за убийства?..
Питер тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Они казались ему неправдоподобными, фальшивыми. Нельзя обвинять людей, не имея четких, определенных доказательств. Поэтому Паркер постарался переключиться. Не зная, куда обратить свое внимание, он отвернулся и уставился на доску. На правом крыле была написана наполовину решенная задача, но Питер никак не мог вникнуть в условие. Дано уравнение с несколькими неизвестными, начерчены графики функций… но не хватало элемента, что дополнил бы решение. Похоже, это было задание на разминку, чтобы студенты немного отвлеклись и перестали соображать над сложной темой.
Паркер переписал задачу себе в тетрадь и, не обращая внимания на решение, написанное на доске, принялся решать ее сам. Он и не заметил, как знания математики вернулись к нему, словно он никогда не переставал усердно заниматься по этому предмету. Ему понадобилось около десяти минут, чтобы понять решение, а главное — смысл задачи. На доске было написано столько ненужных ходов и шагов, что даже самый смышленый студент запутался бы. Питер представил, как группа ломала головы на предыдущем занятии. Он же предлагал более простое решение, и ответы полностью подходили — в этом Паркер уверился, подставив их как значения переменных. Затем откинулся на спинку стула, ужасно довольный собой. «Я невероятно хорош!» — эта мысль мелькнула в его голове, и он закусил губу, второй раз перечитывая свое решение.