Несмываемая улыбка, сопровождающая чтение, лишний раз подтвердила один из законов смешного: объединять следует то, что обычно живет раздельно. Скажем, элегантный котелок — и стоптанные туфли Чаплина. Каменное лицо Бестера Китона — и разрушения, производимые его дубинкой. Всё это, как говорится, из одной оперы.
Но приведем хотя бы по одному примеру из каждой новеллы Лема.
На Луне завелся дракон. Как его уничтожить, спрашивают у Машины. «Она загремела, забренчала, зашумела, наконец, откашлялась и сказала: „Надо изготовить антилуну с антидраконом, вывести на орбиту Луны, — присесть и пропеть: «А я робот молодой, обливаюся водой, через воду прыг да прыг, не страшуся ни на миг, темной ночью день-деньской, погоди, дракоша, стой“.
А вот абзац из другого рассказа:
«Представитель центрального управления кустарной и художественной промышленности заходит по пути на искусственный спутник на рюмочку радиоактивной и застает там собственную жену тет-а-тет с одним американским роботом…»
В третьем произведении — телевизионной пьесе — «машина времени» приносит из далекого будущего человека, в мозг которого введены две индивидуальности. Сверх того в нем в скрытом виде сидит нан. Выясняется, что наны бывали и раньше, то есть в наше время. Пришелец из будущего сообщает: «Когда они появлялись, люди говорили, что это одержимость или как там…» Так что старые наши знакомые — черти — переименовались в будущем в нанов.
Юмористическая ситуация пьесы заключается в ссоре двух личностей, помещенных в одну оболочку.
Смешно и занятно. Я прочитал последнюю строчку. Хорошо, но, к сожалению, мало.
Мне оставалось откинуть спинку кресла и предаться размышлениям. Мысли привлекло название на обложке. А в самом деле, зачем называют эти сочинения научной фантастикой? Куда лучше было бы назвать — юмористическая фантастика.
Да и в других случаях стоит ли злоупотреблять прилагательным «научная»? Фантастические ситуации иногда используются авторами для того, чтобы острее ставить философские и политические проблемы. Часто научно-фантастический роман — это просто современная сказка для больших детей. И совсем редко появляется книга, в которой автор, возводя в энную степень достижения науки, фантазирует о будущем мира. Пожалуй, только такие произведения и заслуживают названия научно-фантастических.
Для борьбы с легковерием было бы полезно провести линию (или, вернее, полосу), отделяющую научную фантазию от беспочвенной.
Спешу оговориться. Все стили хороши, кроме скучного. И я вовсе не собираюсь ратовать за ограничение жанра. Напротив, я полагаю, что помещение героя в какие-то фантастические условия, как это любят делать Лем и многие другие авторы, является интересным и часто увлекательным литературным приемом. Любая фантастика приемлема. Но не всякое сочинение этого рода дозволительно преподносить под лозунгом «А почему бы и нет?».
Убеждая читателя, что все на свете возможно, мы отучаем его сомневаться и критически мыслить. То есть помогаем распространять легковерие. Я не уверен, что это мнение не приведет в раздражение некоторых читателей, а главным образом отдельных писателей.
«Как?! В век немыслимых дерзаний, в то время, когда все сказки становятся былью, когда наука и техника доказали свои беспредельные возможности, появляется сомнения в том, что нам откроют грядущие десятилетия? Это уж слишком!»
Этот голос явственно прозвучал в книге, которую я держал в руках, и я немедленно вспомнил своего недовольного слушателя с портфелем, не пожелавшего согласиться с тем, что видение в тех условиях, когда видеть невозможно, является чепухой.
Я и правда не возьму на себя смелость предсказывать открытия будущего.