Впрочем, никакой страх перед родителями мужа не мог омрачить счастливых первых дней замужества. Согласие, царившее между молодыми, было основано на какой-то удивительной душевной близости. Современники уверяли, что близости телесной между Мережковским и Гиппиус не было никогда. Но какая разница, что именно соединяет людей, если в результате они оказываются связанными друг с другом крепко-накрепко, становятся, по выражению Гиппиус, «единым существом»?
«Он, в сущности, был совершенно одинок, и вся сила любви его сосредоточилась с детства в одной точке: мать. В „Старинных октавах“ он сам рассказывает об этом лучше, чем я могу это сделать. Он и со мной мало говорил о своей любви к матери – очень редко, – так целомудренно хранил эту любовь в душе до последнего дня.
Я видела их вместе, когда она первые месяцы приезжала к нам, привозила в наше новое (и скудное) хозяйство что-нибудь из своего, украдкой, конечно: пару рябчиков, домашние пирожки… мало ли что. Всегда закутанная в салопе. У нее было измученное лицо, но очень нежное. Черные, гладкие волосы на прямой пробор. Почти не было седины, да ведь она не была и стара. Болезненная желтизна лица, обострившиеся черты, а была она, видно, очень красива. Ее большой овальный портрет, висевший в кабинете отца и потом завещанный сыну Дмитрию, – на нем она молодая и красивая очень.
«Этот портрет висел у нас до нашего бегства – конечно, пропал, как все у большевиков.
Я помню ее в моем салончике-кабинете, на турецком диване, и Дмитрия около нее, прислонившись головой к ее коленям. Она его, как ребенка, гладила по голове: „Волоски-то густые…“ Она мне нравилась, но я чувствовала, что я ей пока что чужая».
Через два месяца произошло трагическое для семьи событие: мать Дмитрия Сергеевича умерла, и это стало для него страшным ударом. Его горе и отчаяние Зинаида Николаевна прекрасно понимала и разделяла, ведь и о ней самой часто говорили как о дочери, «болезненно» привязанной к своей матери. Она, как могла, утешала мужа. Не забудем, что Дмитрию в это время было лишь двадцать три года. Его отец, Сергей Иванович, уехал за границу. Родительского дома больше не было. Все тепло своей души Дмитрий Мережковский отдавал с тех пор только одному человеку – своей жене. Ей он доверял безраздельно.
Забегая вперед, можно сказать лишь одно: это был один из тех немногочисленных браков, который так и не превратился в несчастье для кого-либо из супругов. Разрушить это единство было не под силу никому, даже если и случались у мужа и жены какие-то увлечения на стороне.
В рассказе «Простая жизнь» Зинаида Николаевна попыталась описать молодоженов – себя и Дмитрия Сергеевича – глазами горничной. Картина получалась идиллическая.
Разумеется, между двумя литераторами могло возникнуть соперничество. Чтобы этого не случилось, супруги изобрели уговор: Дмитрий Сергеевич пишет только стихи, Зинаида Николаевна – только прозу. Правда, долго они этого уговора не выдержали. Дмитрия потянуло к прозе – серьезным историческим романам. А Зинаида Николаевна была в стихах не менее, а возможно, и более талантливой, нежели в прозе.
Молодая чета Мережковских появляется в литературных кругах столицы. Это руководители и издатели журналов «Северный вестник», «Живописное обозрение», члены литературных кружков и салонов.
Через много лет Зинаида Николаевна с большой теплотой вспоминала о поэтах старшего поколения – Алексее Плещееве, Якове Полонском, в дома которых были вхожи супруги Мережковские.
«Молодая такая барыня, точно девочка; платьице короткое и коса светлая за спиной. Барин… тоже молоденький еще, маленький, черноватый; только нос длинный и виден. Курточка синяя надета. Посмотрел на меня – вижу, ничего, веселый барин…
Вставали поздно, напьются кофею – сейчас барин в свою комнату, двери кругом запрет и начнет наискось, от угла до угла, бегать, бегает, а сам громко ворчит и руками размахивает…
Придет барыня, сядет – и сейчас же он ей что-то выпевать начнет; мало понятно, гул один. Кончит – и спрашивает барыню: – Ну как, хорошо ли?
Та скажет: „хорошо“, а иной раз: „нет, говорит, мне это не нравится, вот тут-то и тут-то плохо“.
Барин сейчас же книжечку об пол, сам на диван ничком и кричит: – Что же теперь?! Ну, что делать? Нет, вижу, ничего я не могу, ничего!
Потом уладится как-нибудь, барыня в гостиную уйдет, а он опять бегает и ворчит про себя… А так они веселые были, бегают по комнатам, ловят друг друга, смеются – точно дети».
Номер журнала «Северный вестник».
Впрочем, их стихи юная Гиппиус всегда судит без малейшего снисхождения: Плещеева, заведовавшего стихотворным отделом «Северного вестника», она считает «детским» поэтом. И действительно, ведь его помнят главным образом по строкам:
Молодая поэтесса с удивлением обнаружила, что между литературными кружками пролегают невидимые границы. Есть «либералы», которые не бывают в гостях у «не либералов». Так, никогда не видятся друг с другом свободолюбивый Плещеев и Полонский, который занимает должность цензора.
На пятницах Полонского бывала и семья Достоевского, и знаменитый музыкант Антон Рубинштейн. Один раз Зинаида Николаевна обратила внимание на «странноватого человека» с большими «прозрачно-восковыми» ушами. Это был всесильный, зловещий обер-прокурор Синода Константин Победоносцев – тот самый, который, по выражению Александра Блока «простер совиные крыла» над Россией.
Ей симпатичны люди, которые умеют создать вокруг себя «литературное общество». Таков был поэт Петр Вейнберг, который знал и ценил «старую» литературу, но интересовался и новейшими течениями в искусстве. Он пригласил юную Гиппиус на традиционный вечер Литературного фонда – это честь, которой удостаивались лишь маститые литераторы.
В 1890 году Зина заболела тифом. Страх потерять ее чуть не свел с ума Дмитрия Сергеевича. Он буквально не отходил от ее постели. Это еще сильнее сблизило их. Именно в первые годы совместной жизни они создали себя и друг друга. Но видели мир они всегда по-разному, никогда не повторяя друг друга. Похожими они никогда не были.
Многие говорили о том, что в этом супружеском союзе именно Зинаида Николаевна воплощала мужское начало. Она была решительной, энергичной, более бескомпромиссной и резкой. Эмоциональный, нервный Дмитрий Сергеевич казался рядом с нею более женственным.
Но это не был один из тех браков, где супруг находится под пятой у жены. Нет, очень многие решения касательно их жизни принимал именно Дмитрий Сергеевич, а Зинаида Николаевна только соглашалась с ним. Но бывало и наоборот. Одним словом, у них сложилось содружество двух равных.
Зинаида Гиппиус. 1897 г.
Поэтесса
Зинаида Николаевна уже в первые годы супружеской жизни оказывается весьма плодовитым автором. Возможно, не последняя из причин заключалась в том, что женщины всегда практичнее мужчин, а литературный заработок был немаловажным источником пополнения семейного бюджета.
Через несколько лет исчезнет юная провинциальная девушка с рыжей косой. Появится петербургская писательница, печальная, загадочная и язвительная. «Декадентка!» – так называют ее в глаза и за глаза. Позже Зинаида Николаевна отрицала влияние декаданса на свое творчество. Она говорила, что ее интересовала главным образом «проблема индивидуализма». Однако от декадентского ореола никуда убежать было невозможно. А слово это было весьма модным, хотя и обладало, безусловно, отрицательными оттенками.