Но пойти к друзьям с такой историей я не мог. А ей… Рассказать все это Наташке я тоже не мог. Я осознал это внезапно, во время телефонного разговора.
Я сидел на кухне в обнимку с бутылкой и разговаривал сам с собой.
Мне было плохо.
А потом я вспомнил вчерашний визит в жилище Бабко и представил котенка, который бродит по пустой темной квартире в ожидании хозяина…
И мне стало совсем уж плохо.
В субботу утром я встретился с Марголиным. Он позвонил мне заранее, я вышел на перекресток и сел в его машину.
— Как настроение? Я пожал плечами.
— Понял. Держи.
В конверте оказалось удостоверение сотрудника ЧОП «Оцепление», где я значился в должности менеджера, и водительские права. На мое имя. Удостоверение было таким же, какое я видел у Красильникова, только совсем новое, пахнущее типографской краской и кожей. Я положил его на колени и взял права.
— Не волнуйся, ни один гаишник не подкопается, — с довольным видом сказал Марголин, заметив мое сомнение. — Можешь проверить. Они в любом компьютере есть. Что я, буду тебя нае… ть?
Я опять пожал плечами и убрал документы в карман. Действительно, не посадить же меня он решил. Тем более что ездить мне все равно не на чем.
— Держи.
Второй конверт оказался намного толще. Я взял его в руки и, не веря своей догадке, открыл клапан.
Я был прав. Внутри действительно были деньги. Много. Намного больше, чем я заработал за всю свою карьеру опера.
— Три тысячи. Пересчитай.
Я тронул пальцами новенькие стодолларовые купюры. Странно, но никакой радости я не испытал. Как будто меня попросили просто кому-то передать.
— Это премия.
— А не много?
— Да, низко ты себя ценишь! Ты проделал достаточно непростую и неприятную работу, и труд должен быть вознагражден. Пропорционально результату. Благодаря твоей работе фирма сэкономила приличные средства.
Я на это не реагировал. Мне было все равно.
— Я же говорил, что в нашем отделе платят за вредность. Что с деньгами делать будешь?
— Декларацию подам. В налоговую инспекцию. Они эту проблему за меня решат.
— Правильно, государство обманывать нехорошо. А если серьезно?
— Купить кое-чего надо. И, — я тронул карман, куда положил документы, — может, колеса себе какие присмотрю.
Машина была давней моей мечтой. Давней и недосягаемой. Теперь, когда она упала мне в руки, восторга я не испытывал. Только усталость и желание завалиться на свой диван.
— Верное решение. Только не торопись. Если получится, я подберу тебе что-нибудь приличное… Только не торопись.
— Есть варианты, — усмехнулся я.
— Конечно. Они всегда есть. Следующую недельку отдохнешь. Не всю, конечно, в среду или четверг я позвоню, определимся с новой темой. Я рад, что не ошибся в тебе.
— Спасибо.
— Я говорю серьезно. И скажу еще одну вещь. Не люблю, когда в таких вопросах недосказанность остается. Если честно, тебя сразу на это место планировали. Антон нашим отделом и занимается. Надо сказать, башка у него здорово варит. Никогда еще не прокалывался.
Я промолчал. Особого впечатления эта новость на меня не произвела.
— Обиделся?
— На обиженных воду возят.
— Верно. Я считаю, что мы уже сработались.
Я опять раскрыл конверт с деньгами, ковырнул пальцем банкноты.
— Что с Бабко?
— Тебя он еще интересует? Сидит. У него с собой пять коробков «травки» было. До суда его никто не отпустит, никаких подписок или залогов. В любом случае переживать не из-за чего.
— А я и не переживаю.
— А что тогда? Моральные терзания? Да забудь ты эту лабудень! Как будто раньше наркоманов сажать не приходилось. Или этот какой-то особенный?
Марголин положил руку на спинку моего кресла.
— Не забивай голову. Вот у меня один раз ситуация была, так это да! Как-нибудь потом расскажу.