И Экхарт решил показать, кто в действительности неуч. Его приятель, профессор математики и географии Родерик стал изготовлять «каменные фигуры» и с помощью мальчишки Ценгера подсовывал их легковерному профессору, который платил за них не скупясь. Увидев, что дело это прибыльное, Ценгер взял в помощники двух приятелей, братьев Хен; теперь уже трое изготовляли «каменные фигуры». Ими заинтересовались архиепископ, архитектор Балтазар Нейман и другие видные обыватели Вюрцбурга, так что бизнес бойкой троицы процветал.
Слухи о странных находках дошли до других университетов, стали высказываться сомнения в их подлинности. Тогда Экхарт предложил Берингеру, что он будет свидетелем при раскопках, чтобы развеять подозрения в мистификации. Простодушный профессор согласился, и Экхарт своими руками стал подсовывать ему «божественные чудеса».
Как лопнула эта афера, неясно. Одна из версий гласит, что на одной из «фигур» была начертана фамилия самого Берингера, и тот наконец понял, что стал жертвой обмана. Разразился колоссальный скандал. Мальчишек судили, и выяснилось, что они неплохо нажились на своем «товаре» – заработали более трёхсот талеров, сумму по тем временам очень крупную. Но самое главное – за всем этим отнюдь не невинным розыгрышем стояли Экхарт и Родерик. Архиепископ был разъярён, ибо и он оказался среди пострадавших. Он не мог простить обоим профессорам, что они использовали имя Божье всуе и назвал поведение Экхарта нехристианским. Данный Экхарту заказ на написание истории вюрцбургского архиепископства был аннулирован. Родерик вынужден был вообще покинуть университет.
А Берингер стал выкупать у книготорговцев тираж своей книги, чем вызвал гомерический хохот в европейских университетах. Но делал он это не потому, что убедился в своей ошибке. Нет, он по-прежнему верил в божественное происхождение «каменных фигур»! И книгу он выкупал только для того, чтобы переиздать её с новым предисловием, в котором была бы доказана их подлинность. Он считал, что зловредный Экхарт из зависти подложил ему несколько фальшивок только для того, чтобы опровергнуть подлинность всех остальных. Он пытался доказать, что невозможно за короткое время изготовить такое множество подделок. Четырнадцать лет, до самой смерти, он утверждал, что «каменные фигуры» суть творения Бога, и козни невежды и завистника Экхарта тут ни при чём. Чем больше над ним смеялись, тем упрямее он стоял на своём. Увы, он не только вошёл в историю науки как легковерный простак – он смог задержать развитие палеонтологии, ибо его находки окрестили «Beringersche Lügensteine» – «лживыми камнями Берингера», и на какое-то время изучение всяческих окаменелостей стало считаться делом несерьёзным и сомнительным.
Но настоящие окаменелости – странные раковины, кости, черепа, находимые в земле, издавна интересовали любознательных людей. Аристотель считал их проявлением некой творческой силы, своеобразными эскизами или неудачными «зародышами».
Другие мыслители видели в них останки древних героев и сказочных чудовищ. Древнегреческий географ Павзаний полагал, что найденный около Милета гигантский скелет принадлежал гомеровскому герою Аяксу. Философ Эмпедокл, увидев череп ископаемого слона, решил – что это череп одноглазого гиганта Полифема – на эту мысль навело его огромное носовое отверстие черепа, которое можно принять за глазницу. И Бокаччо, автор «Декамерона», и знаменитый географ Атаназиус Кирхер тоже считали такие черепа принадлежащими если не самому Полифему, то кому-то из его родичей-циклопов.
Вблизи города Клагенфурта в Австрии в 1353 году был найден череп дракона. Он хранился в городской ратуше, прикованный цепями, а на главной площади двести лет спустя скульптор Ульрих Фогельзанг создал, наверное, первую в мире реконструкцию живого существа по черепу – фонтан в виде дракона. Впоследствии выяснилось, что череп принадлежал шерстистому носорогу, но дракон по-прежнему красуется на гербе Клагенфурта.
2.9. Череп ископаемого слона приписали циклопу, одному из родичей По- I лифема
2.10. Австрийская марка с изображением клагенфуртского дракона. Прообразом этой «реконструкции» послужил череп шерстистого носорога
Ещё одна реконструкция была сделана бургомистром города Магдебурга, знаменитым физиком и инженером Отто фон Герике, изобретателем воздушного насоса. Из частей скелета мамонта и костей какого-то ископаемого копытного животного он соорудил очень странно выглядевшего единорога. У него было всего две ноги и длинное туловище с грудной клеткой, продолжающейся до коротенького хвоста.
Даже маленькие дети знали, что драконы обитали в пещерах и стерегли накопленные сокровища. Действительно, их кости и черепа часто находили в пещерах; правда, иные охотники говорили, что зубы драконов уж очень похожи на медвежьи – но кто видел медведя, живущего в пещере?! Ископаемый пещерный медведь был ещё неизвестен.
Народная фантазия приписывала окаменелостям чудесные свойства и сверхъестественное происхождение. Морские ежи становились змеиными яйцами, двустворчатые моллюски – следами фей, белемниты – чёртовыми пальцами или ведьмиными стрелами, зубы акул – каменными языками.
В XVII–XVIII веках стала модной теория, согласно которой окаменелые кости – это останки животных, погибших во время всемирного потопа. Яростным её сторонником был Иоганн Якоб Шейхцер, врач и учитель математики из Цюриха.
Ещё студентом он нашёл на горе казней около Нюренберга два странных позвонка, похожих на человеческие. Скептики считали, что это кости кого-то из повешенных здесь людей; Шейхцер был убеждён: это останки человека, жившего до потопа. В действительности позвонки принадлежали ихтиозавру.
В поисках окаменелостей этот энтузиаст узнал, что множество отпечатков растений и животных находят в известняковых каменоломнях в Энингене, на берегу Боденского озера. Каменоломни принадлежали монастырю. Шейхцер убедил монахов, что странные находки доказывают реальность библейского потопа, и стал получать от них самые интересные окаменелости. И среди них оказалось то, что прославило его имя, хотя не так, как ему этого хотелось бы. Это был отпечаток черепа и позвоночника, и череп казался похожим на человеческий. У Шейхцера не было сомнений – найден один из тех, кто своими грехами вызвал гнев Божий и утонул во время потопа. Гравюра с изображением находки и текст, её описывающий, были опубликованы в Лондоне и Бреслау (современном Вроцлаве). Шейхцер дал ей название «Homo diluvii testis» (Человек – свидетель потопа); но в Харлемском музее, куда была продана эта окаменелость, посетители называли её просто «Старым грешником».
Сто лет спустя, в 1825 году, основатель науки палеонтологии Жорж Кювье специально поехал в Харлем, чтобы выяснить – кем же был этот «грешник». Он оказался саламандрой, жившей в третичный период, родственницей современной японской гигантской саламандры.
В конце XVIII века окаменелости Энингенского карьера были известны во всей Европе. Их покупали и музеи, и частные коллекционеры, цены на них росли, рабочим в каменоломнях за особенно редкие экземпляры платили хорошие деньги. А поскольку такие находки случались нечасто, настало золотое время для жуликов, изготовлявших «окаменелости» собственными руками. Началось с того, что из нескольких обломков монтировались новые, внешне очень убедительные скелеты, позднее начали монтировать скелеты из костей современных животных, обработанных особым образом и вставленных в известняк. В 1805 году Иосиф Максимилиан Карг, городской советник из городка Констанца на Боденском озере и знаток энингенских окаменелостей, писал: «Каменщики и обжигатели извести, чтобы облегчить сбыт, мажут краской очень слабые отпечатки или окаменелости, цвет которых едва отличается от цвета окружающей скалы. Краску эту готовят из отвара зелёной скорлупы орехов». Позднее «улучшением» окаменелостей занялся местный ювелир Леонгард Барт, занимавшийся этим десятки лет и дурачивший не только коллекционеров, но и серьёзных учёных.