Старец пригладил редкую белую бороду и ответствовал:
- Они понимают, что в этой войне Конгор может не выжить. А раз так, не будет резона никому ничего менять. Вы, миледи, можете это рассматривать как вызов. Конгору же невдомек, что он может погибнуть там, куда вы идете. Он хоть и непризнанный, но царь. А двух царей не может быть на одном троне. Ежели вы даже осуществите ваш рисковый план, это не значит, что Гуйтана оставит в живых малолетнего царя, который может подкорректировать ее планы, ибо является прямым наследником, а она – нет. Старейшины народ дальновидный и просвещенный, им надобно смотреть далеко вперед, чтобы быть уверенным – устои не нарушаться и ничего не нарушит их. Конгор просил вызов этим устоям, сейчас его жизнь не в его руках, и даже не в ваших, а в руках Гуйтаны. Ежели она прикажет его убить, вы миледи, ничего не сможете с этим поделать. А у старейшин будет повод продолжить традиции, которым много лет.
Морана покачала головой. Она знала, что риск всегда есть и будет. Но чтобы такой вариант, гибели нечестивца, чтобы только традицию соблюсти как надо. Хотя, что можно было другого ждать от старейшин. Вот ежели бы Вилрейн хоть как-то подмогла, но вряд ли сенайка станет вмешиваться в то, что ее не касается.
- Будьте осторожны, – продолжал тем временем Гооси. – Многие могут понять ваш план превратно, и тогда это будет не просто поражение, не просто уступка сильнейшему, это будет крах Самси. Крах устоев. Гуйтана не оставит жизнь ни единому старейшину, если устранит царя.
- Она может сыграть и по-другому, – возразила Морана, считая, что она немного знает Гуйтану. – Она может захотеть, с его помощью взобраться на трон кнеса, а его сделать “подданным” ее величества. Это вполне в ее стиле последних лет. Самое главное для нас – сохранить не честь, а людей. И голову на плечах. Мы будем в стане врага и сможем найти уязвимое место в его чреве.
- Как бы уязвимым местом не были вы сами, – усмехнулся Гооси. – Кого-то придется принести в жертву этому плану. И я не удивлюсь, если это будет возлюбленный Конгора – Кронго. Если вы будете жить в стене врага, за вами постоянно будут наблюдать и не дадут шагу сделать без наблюдателя. Ежели Конгор оплошает и раскроет своего Кронго, вы все погибнете. Тебе надо донести это до светлой головы Конгора, иначе весь план провалиться.
- Добро! – улыбнулась Кайосса, хотя улыбка ее вышла натужной и ей поскорее хотелось завершить этот тяжкий разговор и отправится в опочевальню, думать, как им не напортачить во чреве банды Гуйтаны.
3.
В каюте было зябко и хотя Фогг с Цианой были против обмена Хайдада на Анэку, последняя настояла на том. Анго понимала, что им с Наирой нужно разобраться сейчас, иначе несносная девица кого-то покалечит.
- Поговорим? – положила Анэка перед Наирой трехольтский меч, чтобы та не думала ничего такого.
- Об чем? – на хорошем вепском произнесла Наира.
Анэке подумалось, что она нарочно претворялась, что не знает язык вепсов хорошо. Защищала себя, а може и Элезию. Кто бы знал.
- О том, как нам быть. К примеру, отчего такое неуважение к людям, которые тебе ничего не сделали. Мало того, везут тебя домой, к семье?
- У меня нет семьи, – сухо ответила Наира.
Она была весьма красивой девушкой, но своенравное, этого не отнять. Тем не менее взгляд карих глаз и длинные густые темные волосы напомнили Анэке о Кайоссе. Может Каилла тоже в юности такой была, а может и похлещи была. Жаль, что Анэке не пришлось знать Морану ранее. И хотя ростом Кайосса была выше и корпусом мощнее, Наира каким-то совершенно странным образом воспроизводила то, что Анэка бы мечтала видеть в Моране. Ту потерянную женственность, которая давно была скрыта латами.
- Твоя мать живет в Магар-Долле, – продолжала Анэка. – Она будет рада тебя видеть.
- Откуда тебе знать? – спросила Наира, все еще сжимая тонкими пальцами кинжал.
На нем едва заметно проступали пятна крови. Все же Хайдад за свое доброту получил порез на шее. Было бы интересно послушать, что он теперь скажет о этой девице. Но сейчас надо было все решить.
- Обычно матери любят дочерей, разве нет?
Наира молчала. Сложно было сказать, почему она так не хотела возвернуться домой. Может быть дома ей бы все напоминало о том, что она потеряла Софиту. Это тяжело, но дома и стены помогают.
- Я отступница, – после долгой паузы, ответила Наира. – Именно я убила мужчину своей матери, поэтому сомневаюсь, что она хочет меня видеть, живой или мертвой.
Неожиданные сведения. Но Анэка все равно подумала, что прошло много лет, возможно сердце матери все же простило Наиру, возможно ее мать мечтает о том же прощении.
- Кто бы мужчина твоей матери?
Наира усмехнулась, хотя ничего смешного не было в вопросе.
- Вайлгор Тангрев. Знаешь такого?
- Он жив.
Реакцию Наиры было предполагать трудно, но когда Анэка сказала последние слова, кинжал Наиры уже упирался в ее горло.
- Откуда знаешь?
Глаза Наиры стали едва не угольно-черные, блестевшие не хорошим светом. Сказать, что ответ разозлил ее, значит, не сказать ничего. Наира была в ярости! И в таком состоянии, нужно было очень осторожно обращаться с словами в ее сторону, иначе, Анэка вряд ли доплывет до Магар-Долла.
- Этого ... вора... убить трудно.
- Я убила его! – яростно сжала Наира свой кинжал, и не думая его опускать. – Не веришь мне?
- Верю, – сказала Анэка. – Но его многие убивали, а он все грабит и насилует. И пока что останавливаться не собирается. От капитана другого судна, я знаю, что Тангрев примкнув к войску брагов и пойдет на войну против остальных, так что рано ты его хоронишь.
Когда ярость спала, Наира бессильно опустила руку с кинжалом.
- Я просто хотела защитить мать, – пробормотала она. – Я целилась из лука ему в голову и попала. Когда я оставила его лежать раненного на земле, я была уверена, что он мертв. А теперь... Что теперь?
- А теперь, ты вернешься к своей матери, вы с ней поговорите. А потом мы все пойдем на войну с брагами, – просто сказывала Анэка, словно это были какие-то обычные вещи, которые люди всегда делали. – И там, ты сможешь сразиться с Тангревом, и убить его, уже наверняка. Как тебе такой план? Софита бы его одобрила.
- Депеши разосланы, но ответа нам не дождаться – сказывал Конгор. – Как будем действовать дале?
Морана понимала, что надо собрать народ и объяснить все так, что выбора у нас нет. Но далеко не точно, что вепский народ, примет план с распростертыми объятиями и будет действовать согласно логике. Даже если он выслушает, никто не мешает народу поступить по-своему. Здесь нужна была такая пламенная речь, которая никого не оставит равнодушным. Но такую речь далеко не каждый может произнести, а если и есть такие люди, Моране они не известны.
- Вот бы Хайгосновец к нам пожаловал, – с грустью молвил Спаноу Слай. – Он как никто может произнести подобную речь.
Едва он это произнес, как отворились двери в большие полати, где обычно Мортон собирал вече и решал дела и на пороге самым чудесным образом, явился он. Хайгосновец!
- Брат, ты ли это?! – вскочил со своего седалища Спаноу. – Святая Мать Земля! Мы только что говорили о тебе и вот ты!
Хайгосновец поклонился. Затем оставил меч и лук со стрелами подле двери. И уже после решил пройти к остальным.
- Я спешил, как мог. Был у Люция Бреннана, от него узнал, что на вас собираются напасть головорезы Гуйтаны. Но у меня для вас сведения другого толка. Ходят слухи, что в Гуйтану вселилась черная душа Аль-Цзы, царевны-отступницы, которая хотела овладеть трехольским мечом, но была убита Анго. Но душа ее не упокоилась, и нашла другое пристанище. Гуйтана Оксенбо была благодатной почвой для вакханалий Аль-Цзы.
У Мораны чуть сердце не остановилось. Она проклинала себя за то, что подозревала нечто такое, но ничего не предприняла. Ничего не изменила, в итоге они потеряли Мортона и половину армии.
- Откуда подобные сведения? – интересовался Спаноу. – Неужто Бреннан все же присоединится к нам?