Спустя немного времени через торжественно-неумолимый рев стихии пробился какой-то новый, размеренный звук; то нарастая, то стихая, он становился все слышнее. Последовала новая перекличка, и наконец суденышко оказалось около утеса. Оба графских лодочника бросились навстречу лодке, чтобы не дать ей разбиться о скалу, и с их помощью Лупо, который тоже приплыл в этой лодке, сумел перебросить с носа на берег широкую доску, послужившую мостом, связавшим утес с суденышком.
Первым, кто поспешил спуститься в лодку, едва убедившись, что она выглядит достаточно устойчивой, был граф Ольдрадо. Он спрыгнул в суденышко, обернулся к дочери и был очень обрадован, когда увидел, что Отторино, взяв ее за руку, помогает ей перейти шаткий мостик. Один за другим в лодку перешли все остальные; лодочник спустился последним. Он положил труп сына на дно, поближе к корме, а сам устроился рядом. Спустя немного времени Лупо заметил, что Микеле весь промок и закоченел в своей легкой куртке. Он снял с себя плащ и прикрыл им старика. Микеле и не поблагодарил Лупо за плащ и не отказался от него; долгое время он, казалось, вообще его не замечал. Но потом, шевельнув рукой, он ощутил какую-то помеху, опустился на колени, снял с себя плащ, и, накинув его на тело сына, любовно расправил складки и подоткнул края.
Когда лодка обогнула мыс, спасенные увидели, что мол в Варенне весь озарен огнями, и вскоре до них долетели крики толпы, заполнившей набережную. Лодка приблизилась к берегу. Следуя советам, которые подавали с берега самые опытные кормчие, гребцы своевременно повернули лодку, вошли в гавань и оказались в безопасности. Жители местечка засуетились вокруг спасенных: кто подтягивал лодку повыше, кто светил прибывшим и помогал им выходить на берег, и каждый старался превзойти другого в услужливости. Но при всем добродушии жители Варенны были не прочь подшутить и посмеяться над попавшими впросак гребцами из Лимонты. Те сначала молчали, а потом стали огрызаться, и, слово за слово, разгорелся такой спор, что дело чуть было не дошло до драки, но тут в толпе прошел слух, что графский лодочник привез в лодке тело утонувшего сына, и все крики и оскорбления мгновенно утихли, сменившись всеобщим ропотом сострадания. Бедному отцу предлагали кров, любую помощь и услуги, однако он от всего отказался и пожелал провести ночь возле покойника, которого утром собирался отвезти в Лимонту.
На рассвете он отыскал плотника и попросил сделать крест, чтобы установить его на месте крушения. Вынув из кармана жалкие монетки, он стал по одной перекладывать их в свою мозолистую ладонь, чтобы отсчитать нужную сумму и расплатиться с мастером.
— Эти деньги он заработал сам, — повторял Микеле, — а эти он принес мне позавчера, когда вернулся из Лекко. Кто бы мог подумать, что они пойдут ему на крест!
Как только ветер утих, в Варенну прибыли остальные лодки с жителями Лимонты. Среди них была и лодка другая Микеле, которую он накануне одолжил кому-то из своих земляков. Утром несколько сострадательных людей положили в нее тело утонувшего. Когда бедный отец вышел на берег и увидел свою лодку с лежащим в ней грузом, он почувствовал, что слезы навертываются ему на глаза; но, сделав над собой усилие, он сел в лодку, взял в руки одно весло, уперся им в песок, оттолкнулся, достал второе весло и стал грести, медленно удаляясь от берега, к которому постепенно поворачивался спиной.
Озеро было спокойным и гладким, оно блестело, словно зеркало.
О, как непохожи были безмятежность и спокойствие озера на боль и отчаяние, бушевавшие в душе бедного лодочника!
Некоторое время Микеле греб молча и хмурился все больше. Наконец, не в силах сдержать отчаяние и ярость, он ударил веслом по воде и воскликнул:
— Подлое озеро!
Весло треснуло пополам.