Для полноты картины следует еще уточнить «масштабный фактор». Во второй половине дня 22 июня в районе Алитус 20-я и 7-я немецкие танковые дивизии вступили в бой с разрозненными подразделениями советской 5-й танковой дивизии. При этом было потеряно 11 танков, в том числе четыре т.н. «тяжелых» (так в вермахте обозначали средний танк Pz-IV). Этот эпизод в телеграмме штаба 3-й ТГр в адрес командования Группы армий «Центр» был охарактеризован как «крупнейшая танковая битва за период этой войны». (72) Если потеря 11 танков вызывала такую бурную реакцию, то едва ли уничтожение хотя бы нескольких десятков боевых машин от ударов советской авиации осталось бы незамеченным...
Как связать воедино отчеты штабов ВВС Северо-Западного фронта с личными впечатлениями (точнее говоря – с отсутствием таковых) командиров вермахта? Удовлетворительного ответа на этот вопрос у меня нет. Едва ли послужит утешением констатация того факта, что традиционная советская историография отказывалась видеть сам вопрос. В качестве некоторых, частных, отнюдь не исчерпывающих проблему пояснений можно отметить следующие три момента.
Во-первых, особо большого эффекта не стоило и ждать. Разгромить танковую дивизию ударами с воздуха удавалось исключительно и только советским «историкам» – и то лишь применительно к событиям лета 41-го года, и только на советской стороне фронта. Реальная эффективность авиационных вооружений той эпохи была весьма низкой, прицельное бомбометание по точечной цели с «горизонтального» бомбардировщика практически невозможным, попадания в цель могли быть только случайными. Компенсировать все это можно было только огромным числом вылетов и сброшенных бомб. Для нанесения значительных потерь двум танковым группам вермахта (а это порядка 15—20 тыс. единиц различной техники – от мотоцикла до танка включительно) число самолето-вылетов бомбардировщиков ВВС СЗФ надо было бы увеличить минимум на два порядка!
Во-вторых, далеко не факт, что объектами бомбовых ударов стали именно колонны техники танковых дивизий вермахта; в частности, не совсем понятно, что именно бомбили самолеты ВВС СЗФ в районе Кальварии во второй половине дня 22 июня – немецкие танкисты к тому времени уже заняли Алитус и переправлялись на восточный берег Немана.
В-третьих, бомбометание со средних высот (в большинстве случаев более 2—3 км) изначально было обречено на то, что большая часть сброшенных бомб упадет в чистом поле; весьма и весьма «щадящий» режим довоенной боевой подготовки (3—4 учебных бомбометания в месяц на один экипаж) также не способствовал высокой эффективности действий. Так можно было бомбить Выборг и Хельсинки – но не стремительно продвигающиеся на восток немецкие моторизованные корпуса.
В заключение этого параграфа остается лишь напомнить, что сами понятия «большое», «малое» – относительны. Смотря с чем сравнивать. Число самолето-вылетов, выполненных 22 июня 1941 г. бомбардировщиками ВВС Северо-Западного фронта, следует признать большим – в сравнении с тем, как действовала авиация других фронтов. Очень большим – в сравнении с позднейшим мифом про «уничтоженную на рассвете 22 июня авиацию приграничных округов». Вполне сопоставимым – в сравнении с активностью бомбардировочной авиации противника.
Все меняется, если за точку отсчета принять потенциальные возможности группировки и предвоенные планы ее использования. Возвращаясь к Таблицам 1 и 2, мы видим, что только в одном из восьми бомбардировочных полков (31-й БАП подполковника Добыша) число боевых вылетов значительно (в 1,5 раза) превысило число исправных самолетов. В целом же по всей группировке ВВС фронта число вылетов оказалось в 1,5 раза меньше числа боеготовых бомбардировщиков – и это 22 июня, за 18 часов светлого времени, в ситуации, когда аэродромы базирования от немецких танковых колонн отделяло не более 40—50 минут летного времени. Четыре полка или вовсе не участвовали в боевых действиях первого дня войны, или ограничились минимальным вкладом в решение общей задачи. Впрочем, есть еще одна точка отсчета, в сравнении с которой 22 июня бомбардировочная авиация Северо-Западного фронта действовала великолепно, – это все последующие дни июня 41-го.
1.4. На тревожно бодрствующих аэродромах
В первый день войны бомбардировочная авиация ВВС СЗФ потеряла в воздухе (сбиты или совершили вынужденную посадку) 37 самолетов, что составило 16% от числа боевых вылетов, или 11% от исходного количества исправных бомбардировщиков. Уровень потерь высокий, но для воздушных сражений Второй мировой войны отнюдь не рекордный. Скорее всего, потери могли бы быть гораздо меньшими, если бы действия бомбардировщиков были обеспечены надежным истребительным прикрытием (по меньшей мере 25 из 37 потерянных СБ и Ар-2 были сбиты истребителями противника).
Где же была и что делала в тот день весьма многочисленная (не менее 530 исправных истребителей, т.е. в среднем 1,5 истребителя на 1 бомбардировщик) истребительная авиация Северо-Западного фронта? Версию о том, что «истребители были втянуты в ожесточенные воздушные бои над аэродромами и поэтому не смогли прикрыть действия своих бомбардировщиков», придется отбросить сразу же – 22 июня 1941 г. 1-й Воздушный флот Люфтваффе понес самые малые (в сравнении с другими участками Восточного фронта) потери, всего безвозвратно был потерян 1 (один) истребитель и 2 (два) бомбардировщика. Даже с учетом того, что еще 2 истребителя и 3 бомбардировщика 1-го В.ф. были повреждены (повреждения менее 60% по немецкой системе учета) и по меньшей мере два Ме-109 из состава группы III/JG-53 (2-й Воздушный флот) были сбиты в воздушных боях над Литвой, говорить про «ожесточенные воздушные бои» с участием пяти сотен краснозвездных истребителей не приходится...
8-я САД
Главной ударной силой истребительной авиации Северо-Западного фронта должна была стать 8-я САД. Эта дивизия, хотя и называлась «смешанной», состояла из четырех истребительных полков («старые» кадровые 15-й ИАП и 31-й ИАП, новые формирующиеся 236-й и 240-й) и одного штурмового авиаполка (61-й ШАП), по полной штатной норме вооруженного истребителями И-153 (причем самых последних заводских серий). 15-й ИАП (один из старейших в ВВС СССР) в полном составе участвовал в «зимней войне» против Финляндии, многие летчики полка имели боевой опыт войны в Испании и Китае; 15-й и 31-й полки в числе самых первых (еще в январе 1941 г.) начали перевооружение на новые «миги». Даже не принимая во внимание два формирующихся полка, не учитывая множество устаревших И-15, загромождавших аэродромы 8-й САД, на вооружении дивизии было 100 «мигов», 76 «чаек» и 25 «ишаков» (и это по самым минимальным оценкам, во многих документах и исследованиях приводятся большие цифры). Было на чем воевать, было и кому воевать – в дивизии числилось от 130 до 160 летчиков (по отчетам и сводкам штабов полков, дивизии и ВВС фронта).
Дивизия развертывалась в центре боевого порядка ВВС фронта (в полосе Каунас, Кармелава, Кейданы), на примерно равном расстоянии от двух основных точек приложения усилий бомбардировочной авиации СЗФ – районов Тильзит и Сувалки, причем расстояние это не превышало 150 км, что теоретически позволяло любому истребителю сопровождать бомбардировщики на всем протяжении маршрута до цели. Практически же соответствующие приказы поступили в 15-й ИАП и 31-й ИАП не позднее 11 часов утра 22 июня. Однако ничего, предусмотренного приказами, да и всеми предвоенными наставлениями, не произошло, и бомбардировщики Северо-Западного фронта остались без прикрытия.
Сразу же отмечу, что простыми способами – взять документы соответствующих штабов и прочитать – выяснить реальные причины и обстоятельства разгрома 8-й САД не удается.
Оперативная сводка штаба 8-й САД с номером «один» появляется лишь в 10 часов вечера... 25 июня! (73) Приказ командира 8-й САД с номером 01 датирован 26 (двадцать шестого) июня и имеет весьма красноречивое название: «О мероприятиях по сбору, восстановлению и сколачиванию частей 8 АД – приведении их в боеспособное состояние». В качестве одного из таких «мероприятий» полковник Гущин требует «жесточайше вести борьбу с непроверенными слухами, влекущими панику, вплоть до применения оружия». (74)