Мы же ожидали решения с Большой земли. Оно по каким-то причинам задерживалось, и мы пока жили в соединении Козлова. Несли внутреннюю охрану, участвовали в боевых операциях. Разместили нас по хатам. Хозяева отнеслись к нам радушно. Они уже знали, кто мы и откуда. Все это были наши, советские люди, у которых родные - глава семьи, сын, брат - или служили в Красной Армии, или сражались с врагом в партизанах.
Мне, как врачу, с первых же дней поручили санитарную службу. Контролировал санитарное состояние пищеблоков, партизанских бань, занимался лечением больных и раненых партизан.
В середине сентября 1942 года немцы активизировали действия против партизан. Тревожные сообщения о том, что фашисты накапливают силы для большого наступления, стали поступать все чаще. Командование соединения решило дать врагу бой.
Бой этот произошел 16 сентября. В этот день рано утром наши передовые посты доложили, что на село Альбинск наступают два гитлеровских батальона. Враги вооружены автоматами, пулеметами, минометами. Наши отряды к тому времени еще не имели достаточно автоматического оружия. Вот почему, несмотря на то что сражались все мужественно - бой длился несколько часов, врагу удалось вытеснить нас из деревни.
Однако дальше противник не пошел.
В альбинском бою погиб мой друг Симон Кадакидзе.
Руководил обороной генерал Константинов. Эмоциональный, подвижный, он успевал бывать повсюду и везде вовремя. В одном подразделении он появлялся, чтобы поднять боевой дух партизан, в другом - чтобы предложить командиру удачный обходный маневр, в третьем - чтобы лично повести в атаку. Человек большой храбрости, он, казалось, совсем не остерегался пуль. И был словно заколдован от них. Всегда впереди, всегда на виду у партизан... "С таким командиром не пропадешь!" - говорили о нем бойцы. Все мы были прямо-таки влюблены в. этого мужественного человека.
В нашем подразделении он появился, когда уже была получена команда отходить в лес. Ловко перепрыгнул через плетень, кубарем скатился в ложбинку к командиру, сдвинул на затылок фуражку, сказал:
- Вот что, Пущин... Остаешься прикрывать отход. Держись, пока не отойдем в лес. Продержишься?
- Постараюсь, - ответил Казимир Францевич. - Как, ребята, продержимся?! - повернулся Пущин к нам. - Генерал приказывает.
- Продержимся! - дружно ответили партизаны.
- Великолепно! - весело похвалил Константинов. - Ну, я пошел. До встречи в лесу.
Пригибаясь, он отбежал на несколько шагов, повернулся, крикнул:
- Следи за огородами! Сдается мне, они думают тебе в спину зайти...
Действительно, в конце огородов на грядках с почерневшими кустами картошки появились фигуры врагов. Они пока не стреляли, накапливали силы для решающего броска.
- Кадакидзе, Голиков! - скомандовал Пущин. - Надо подползти поближе к ним по меже. Как только поднимутся в атаку, открывайте фланговый огонь!
Я видел, как Кадакидзе и Голиков ползли по меже, потом скрылись в лебеде. Враг между тем пошел в атаку. Мы открыли огонь. Гитлеровцы залегли, метнули несколько гранат. Взрывы справа, слева. На несколько мгновений все исчезло в клубах дыма. А когда он рассеялся, я увидел, как по меже торопливо ползет один Голиков.
- Друян! - тревожно позвал он. - Симон ранен...
Я бросился к нему.
Когда мы подползли к Симону, он был уже мертв. Осколки гранаты угодили в голову и в живот. Струйка крови запеклась на лбу, затерялась в густых седых волосах Симона. Глаза его были открыты, на лице застыло выражение какого-то трогательного детского удивления. Мы уже ничем не могли ему помочь. Я закрыл глаза товарища. Прощай, друг...
Сидненко тронул меня за плечо, тихо сказал:
- Идем, Друян. Наши отходят...
Мы прикрыли Симона лебедой, вернулись к своим.