- Чего околачиваешься здесь? Чего выжидаешь? Уже час за тобой в монитор наблюдаю! Иди уже отсюда, иначе полицию вызову! – раздался за мной сердитый голос. Я удивленно оглянулся и увидел стоящего в дверях подъезда седого мужчину с круглым брюшком и мохнатыми усами, судя по форме, являющегося консьержем дома.
- Я это… друга жду. Он здесь живет. – Заверил я подозрительно рассматривающего меня мужчину.
- Как зовут? – Строго спросил консьерж.
- Меня? – Уточнил я.
- Друга. – Досадуя моей непонятливости, ответил он.
- Билл… Билл Каулитц.
- Билл Каулиц, фотограф?
- А что, здесь еще какие-то имеются? – Усмехнулся я.
- Ты мне тут не шути! – Запыхтел консьерж, хмуря брови.
- Да это я так… не в обиду, – Ответил я простодушно, надеясь, что меня не погонят отсюда метлой.
- Билл Каулитц давно дома, и ни о каких приходах друзей не предупреждал! – Консьерж остался непреклонен и воздействию моего обаяния поддаваться не собирался, что значительно усложняло мою задачу. Однако, известие о том, что Билл все же дома, отмело все сомнения. Попасть к нему было нужно, во что бы то ни стало.
- А я неожиданно пришел. Сюрприз ему сделать хотел. – Улыбнувшись самой своей обворожительной улыбкой, я стал медленно, бочком, продвигаться к входу.
- Не думаю, что герр Каулиц будет рад такому сюрпризу в два часа ночи. Иди по добру по здорову. – Мужчина встал в двери, отрезая мне путь, видимо, уловив мои осторожные движения.
- Я думаю иначе. Мы долго не виделись, и он наверняка соскучился…
- Ну, тем более, после такой долгой разлуки подождать еще одну ночь не составит труда. – По всему стало понятно, что он твердо вознамерился меня выпроводить, и никакие уговоры переубедить его были не способны.
Тогда я решил импровизировать. Сделав важный вид, я выудил из куртки мобильник, быстро набирая номер Андре.
- Трюмпер, у тебя что, бессонница? – Нервно ответила трубка.
- Здравствуй, Билл, ты уже дома? – Совершенно не отреагировав на грубость, спросил я.
- …У тебя помутнение рассудка? – После некоторой паузы опасливо поинтересовался друг.
- Ничего себе, а я-то тебя уже битый час как у подъезда дожидаюсь! Почему не позвонил, что приехал раньше?
- Томми, ты меня пугаешь… Ты вообще осознаешь, с кем разговариваешь? – Андреас совершенно не понимал, что происходит и, похоже, всерьез опасался за мое здоровье.
- Я бы с удовольствием, да вот ваш бдительный консьерж отказывается меня к тебе пропускать. Я пытаюсь убедить его, что ты ждешь меня, а он ни в какую, ты бы сказал ему, что я не маньяк и меня можно впустить? – С ударением на последних словах, ответил я другу. Трубка уже громко хохотала, видимо, поняв, что происходит.
- Давай своего сторожевого пса, артист театра и кино! – Смеялся Андре.
Я, облегченно вздохнув, протянул мобильник консьержу, внимательно прислушивающемуся к разговору.
- Прошу вас, поговорите. Это Билл, – с важным лицом я передал трубку мужчине, который, не спуская с меня взгляда, поднес ее к уху.
- Герр Каулитц? – Вопросительно произнес он. – Да…. да, я понимаю… Но ведь сейчас ночь… Нет, конечно, если вы просите… – Лицо консьержа выражало теперь глубокую покорность. Я знал, что Андреас мастерски умел подражать чужим интонациям и голосам, не раз он разводил и меня, но то, что он теперь делал с этим грозным упитанным мужичком, признаться, поразило даже меня.
Поговорив, мужчина вернул мне телефон и молча кивнул на дверь. Было заметно, что он расстроен тем, что ему пришлось впустить меня.
- Спасибо. – Учтиво поблагодарил я хмурящегося консьержа и поспешил к лифтам, опасаясь того, что он перезвонит настоящему Биллу, и мой обман раскроется.
Нерешительно потоптавшись, я набрался мужества и постучал в дверь. Секунды ожидания казались бесконечными, я всеми силами боролся с детским желанием ринуться к лифтам и трусливо унести ноги, как раньше, в детстве, когда мы с мальчишками развлекались, звоня в соседские квартиры, и бросались врассыпную, громко смеясь, выдавая себя этим хохотом. Сейчас мне, однако, было не до смеха.
В кармане совершенно не вовремя завибрировал телефон, и я, подумав, что это звонит Андре за объяснениями, ответил на звонок, не взглянув на дисплей.
- Если это ты сейчас стоишь у моей двери, то уходи. – Вместо голоса Андре, я услышал голос Билла, и от неожиданности даже не сразу нашел, что ответить.
- А если скажу, что не я, ты откроешь дверь? – Взяв себя в руки, но, так и не сумев до конца унять дрожь в голосе, очень тихо ответил я.
- Нет.
- Почему?
- Потому что я уверен, что это ты.
- Да, я. – Отнекиваться не имело смысла, – Билл нам нужно поговорить, слышишь?
- Нет. Я не хочу разговаривать. – За дверью послышались приближающиеся шаги, я уже было обрадовался, но дверь мне так и не открыли, продолжая держать меня в коридоре.
- Я никуда отсюда не уйду, пока ты меня не выслушаешь! – Предупредил я решительно.
- Как знаешь, можешь сидеть под дверью всю ночь, если хочешь.
- Тебе так нравится надо мной измываться?
- Я тебя не приглашал, так что ты свободен. Можешь сходить покурить кальян, это куда приятней. – Явно припомнив обстановку в вип-кабинке ресторана, хмыкнула гадюка.
- Билл, хватит уже! Я же тебе объяснил! – Стало обидно, ведь я сделал это даже не ради себя, а ради него.
- Том… Иди домой.– Устало выдохнул он и отключился.
Я бестолково уставился на закрытую дверь, постучал еще раз и еще, но, так и не дождавшись ответа, присел, опираясь на дверь спиной. Уходить я был не намерен.
Просидев так минут тридцать, бездумно пялясь в стену напротив и гоняя в мозгу невеселые мысли, я решил предпринять еще одну попытку. Выудив телефон и быстро набрав жалостливое сообщение: «Я сижу под твоей дверью, как драный пес. Драный пес замерз и хочет в туалет. Пусти, а?» я нажал на отправку, надеясь взять гадюку на жалость.
Не прошло и пяти минут, как мне пришел ответ. С интересом раскрыв сообщение, я прочел: «У драных псов туалет на улице».
Обидевшись вконец, я лихорадочно вбил новое сообщение: «Если пес тебе не нужен, он может найти и другого хозяина. Поласковее!» и в сердцах отправил его гадюке.
«А псы, оказывается, не такие преданные, как о них говорят…» – Через минуту ответил мне Билл, заставив сердце тоскливо заныть, ведь он явно намекал на Анхеля.
Еще через полчаса долбления в закрытую дверь, я почти потерял надежду, вконец замерз и расклеился. Разжалобить Билла не получилось, а ночевать под дверью было глупо и унизительно, поэтому я обреченно вздохнул и, написав Биллу: «Твоя взяла, я ухожу!», поднялся на ноги и побрел к лифтам.
Понурый и обиженный, я дождался, когда же лифт доберется до моего этажа. Все надежды на благоприятный исход рассыпались в прах, внутри тянуло и болело сердце. Безумно хотелось Билла… к Биллу. За этот месяц я так соскучился по нему и совершенно не понимал, почему теперь, когда он приехал ко мне, мы вынуждены быть по разные стороны этой чертовой двери. Лифт мелодично прозвенел, уведомляя о своем прибытии, и я, расстроившись еще больше, что моя вредная гадюка так и не открыла мне дверь и запросто отпустила меня, зашел в просторную кабинку.
Внизу сидящий при входе седой консьерж молча проводил меня насмешливым взглядом, вызвав безумно сильное желание показать ему средний палец, по всему было видно, что и от него не ускользнул мой подавленный вид. Из последних сил сдержавшись, я вышел в прохладу поздней ночи. На улице не было ни души, весь город спал сладким сном, один я, неприкаянный, стоял посреди улицы. Оглядевшись по сторонам и выбрав себе направление, я медленно побрел по пустой улице в сторону своего дома, глядя под ноги, размышляя, все ли возможное я сделал, или спасовал слишком рано. На душе было тяжело и неспокойно, домой совершенно не хотелось, и вынужденная изоляция, необратимо ждавшая меня там, пугала тем сильнее, чем больше я о ней думал. Остаться в замкнутом пространстве одному означало выклевать себе душу тяжкими мыслями, накрутить себя и к утру сойти с ума.