- Да-да, - подтвердил мои мысли хозяин, - настоящие кресла из настоящего Большого театра. Жалко, что нет у нас телепата, который мог бы нам рассказать, кто сидел в этих креслах и о чём думал. А вот кто ты такой и откуда свалился нам на голову? Хочется узнать это без телепатов. Давай начнём с имени только без цифири, по ним ничего нельзя сказать, кто ты и чей ты сын. Ты хоть отца своего знаешь?
- Знаю, - твёрдо сказал я, - и я своего отца видел, ходил с ним на рыбалку, собирал грибы. Он меня учил отличать съедобные травы от несъедобных. Я умею разводить костер, готовить уху, грибной суп, жарить рыбу. Я умею делать всё, благодаря его заботам.
- Да, в наши времена это большая редкость, - сказал Кондрат Петрович. - Мы будем звать тебя просто Поэтом. Пусть твоё имя умрёт для всех, и его будешь знать только ты. Ты взаправду читал японца Мураками? Что ты можешь сказать о нём.
- Не знаю, для японцев он, может быть, и является классиком, у которого можно чему-то научиться, - сказал я, - но русская интеллигенция всегда вляпывается в какую-нибудь гадость, отрицая пророков, которые есть в своём отечестве. Я написал пародию на одного старого поэта, который так восхищался японцем, что забыл, кем он был сам.
Он ночью вставал и писал,
Бредя по путям не Млечным,
Чурался он жара и риска,
И значимым был и вечным.
Копил он копейку к копейке,
И к ним прибавлял сестерций,
Сидел на своей скамейке,
Держа много тонн на сердце.
Себе он сам был оплотом,
Сливался совсем с рельефом,
Без выдоха, вдох за вдохом
И это не было блефом.
Он мог бы и жить иначе,
Гулять на разбойных пирушках,
Но вреден был воздух горячий
И камни в холодных ватрушках.
Он был словно конь в попоне,
Не спорил во сне с дураками,
По сути, он был японец,
Он сам - самурай Мураками.
- М-да, - сказал Кондрат Петрович, - вот она сущность человека. Можно много говорить о человеке и ничего не сказать. А тут всего ничего, но так складно и сразу можно представить, кто это.
Глава 110
Я жил на самом дне, но это дно жило самой человеческой жизнью. Если честно сказать, то это не самое дно. Где-то, примерно, середина. В авиации это называют точкой возврата или точкой невозврата. Философы называют это точкой бифуркации. Примерно как стакан полупустой или полуполный. Сантиметр вниз и уже точка невозврата. Сантиметр вверх - и это всё ещё точка возврата. Когда человек тонет, он тоже достигает этой точки. Если он сложил руки, то он тонет окончательно и оказывается на самом дне. Если человек сопротивляется, бьёт руками и ногами, то он имеет возможность выплыть и спастись. Если кто ещё поможет, то спасение стопроцентное. Притча о лягушке и сливках здесь не подойдёт. Дерьмо сколько ни перемешивай, оно всегда останется дерьмом и никакой шоколад из него не получится. Но из дерьма можно вынырнуть наверх и стать конфеткой. Тому в истории примеров много слышим, но мы истории не пишем. Кто-то из умных людей последнюю фразу произнёс, кто конкретно, совершенно не помню, но возможно, что это всё-таки Крылов, баснописец.
Я потихоньку обустраивался в этой новой жизни и начал даже находить прелесть в ней. Жить среди людей, низвергнутых с пьедестала, одновременно легко и трудно. С кого-то бронза облетает сразу, а кто-то очень долго таскает за собой камни от гранитного основания, на котором они стояли. Через какое-то время они становятся нормальными людьми, добрыми, отзывчивыми, интеллигентными, но нет-нет да проскользнёт в их речах и интонациях какая-то бронзовость, как искра в старой зажигалке, и исчезнет. Они будут хорошими работниками на любом участке работы, но руководящую работу им поручать нельзя. Из них получаются наполеончики различного калибра, и всё закручивается по новой - маленький пьедестал, пьедестал побольше и так далее, пока не свалится с него. Наполеончик, повторно взгромоздившийся наверх, становится небожителем и тираном и не остановится ни перед чем, чтобы удержаться наверху. Вирус наполеонизма очень страшный вирус, который поражает человека и его окружение напрочь. Поэтому при смене наполеончиков нужно проводить дезинфекцию всего того, к чему он прикасался и с кем общался.
Но есть и исключения. Это исключительно честные и безупречные люди. Никакое дерьмо к ним не прилипает и не пятнает его честного имени, но его честность и порядочность не даёт покоя и жизни многим людям, если не сказать, что всем окружающим. Это есть самый опасный тип наполеончиков. Этот похож на санитара, который чётко исполняет все предписания врача: врач сказал - в морг, значит в морг. Этот твёрдо пошлёт на виселицу собственного сына, чтобы никто не сказал, что что-то личное может повлиять на исполнение им предписаний свыше, даже если эти предписания несправедливы. Это люди придумали формулу: дурра лекс, сет лекс. Закон суров, но он Закон.
В Америке, говорят, напропалую вешали людей, которые не совершали преступления, но были вынуждены брать вину на себя для защиты чьей-то чести, и все об этом хорошо знали, но надевали на шею петлю, рыдали и дергали рычаг виселицы, убирающий пол под ногами приговорённого. И сейчас, тоже говорят, что юристов лишают лицензии, если они начинают рассуждать о справедливости.
Кондрат Петрович был не из наполеонов. Он был простой учитель литературы в педагогическом университете и позволил себе высказать некоторые мысли о ГБ. И сразу стал человеком без определённого места работы и жительства, БОМЖом, а так же без семейного положения, потому что хотел сам воспитывать своих детей и прививать им то доброе и вечное, что было написано в тех редких бумажных книгах, которые ещё встречались на чердаках старых домов. Он упал в яму и не утонул. Задержался в её пограничном слое и стал воспитателем тех, кто ещё может быть востребован там, наверху, когда у народа будет возможность выбора своих руководителей.
Что наверху, что внизу - всё одно и тоже. Та же клановая борьба, деление на сословия по имущественному признаку и приближённости к власть имущим. Авторитеты правили бал и устраивали разборки, осуществляя местное правосудие. Быки и шестерки авторитетов патрулировали улицы в пределах своих районов, чтобы никто не влез на точки продажи наркоты и торговли девками. Кто не вписывался в общий ритм, того увольняли и тело его находили где-то внизу, а чаще всего не находили вообще.
Авторитетам была нужна интеллигенция, чтобы учить их самих и их детей. Чтобы бабы их выглядели не как законченные проститутки, а могли выступить в роли благородных дам, с которыми не стыдно съездить на какой-нибудь средневековый вальс в новообразованной народной республике Европы.
Глава 111
С подачи Кондрата Петровича и в сопровождении Катерины я был принимаем в самых респектабельных домах дна. Напишем его с прописной буквы - Дна. В случае какой-то серьёзной катавасии именно представители Дна становятся лидерами верхушки и вычищают всё пространство, чтобы убрать одиозных соратников и представителей старого правящего класса, пытающегося кукарекать по-своему. Диалектика, ёк макарёк.
Меня приглашали в качестве знаменитости, как сегодня на корпоративы к нуворишам приглашают эстрадных и различных звёзд. К звёздам отношение особенное, если заплатят пачку баксов, то звезда будет, а меня приглашали по-старинному - присылали приглашение с обязательным "уважаемый" и "с уважением". Я был в числе свадебных генералов, не знающий, кто я такой, но могущий читать неизвестные никому стихи, хотя знатоков поэзии в таких компаниях было немного, но поэтическое всегда привлекало все слои общества, которое начинало с: