«Я не просто убью тебя, я убью твою семью, друзей, сообщников – всех!»
– Ух ты! – воскликнул мистер Хидс, с алчностью гоблина, почуявшего золото, открывая следующее послание.
«Здравствуй, дорогой отец. Ты не отвечаешь на мои письма, но я не перестану их отправлять…»
– Стоп! – воскликнула я, поняв, кто это написал.
– В чем дело?
– Это читать мы не станем, – категорично заявила я и отобрала у поверенного оставшиеся конверты.
– Не понимаю – почему? Могли бы узнать много интересного.
– Это личное.
– Нам все равно нужно проверить их все.
Я была согласна, а потому самолично проверила каждый конверт, но угроз больше не обнаружила. Всего лишь три письма, которые могли помочь мне. Все остальные были написаны моим отцом, и читать их я не стала. Наверное, папе было слишком больно все эти годы, раз он продолжал слать письма, так и оставленные без ответа.
– Итак, это уже что-то! – ободряюще воскликнул мистер Хидс.
– Да, если следователь не найдет способ обвинить меня в их написании.
– Меня вообще удивляет, как патрульные не нашли эти письма.
– Они не проверяли спальню. Точнее, насколько я поняла, они были здесь, но сразу после происшествия. Возможно, не очень хорошо искали, – предположила я.
Мистер Хидс задумчиво почесал подбородок и отрицательно покачал головой.
– А это дело может оказаться куда более интересным, чем я думал.
– К чему вы клоните? – тут же насторожилась я.
– Понимаете ли, мисс Ломаш, почему-то у меня есть странное ощущение… Ощущение, будто это, – он кивнул на письма, которые я сжимала в руках, – предназначалось вовсе не для патрульных, а исключительно для вас.
– Дед оставил это мне?
– Возможно, что и не мистер Бреннон, – загадочно улыбнулся мистер Хидс. – Ну да полно, хватит об этом. Выходит, кто-то требовал что-то у вашего деда, – пропустив мое высказывание мимо ушей, проговорил он, – кто-то таинственный хотел восстановить некую руку с помощью мистера Бреннона. Бред какой-то. Что за рука, мисс Ломаш?
– Понятия не имею.
После слов поверенного, что письма подложили специально, чтобы их увидела я, стало действительно жутко. Как же мне понять, что случилось на самом деле? Что не так во всей этой истории? Ведь действительно, мы слишком просто их нашли!
– Вот поэтому плохо не общаться с родней! Думайте, может, вы что-то слышали или замечали странности. Находили загадочные предметы?
Я старательно вспоминала каждую мелочь от момента приезда сюда, но ничего не приходило в голову.
– Дед оставил мне странную шкатулку, которая не открывается, и только.
Поверенный вскинул указательный палец, прерывая меня, и потребовал сиюминутно предоставить ему шкатулку. Пришлось перемещаться в мою комнату.
– Странно, очень странно, у нее нет замка, – говорил он, вертя черный ящичек в руках.
– Ни замка, ни петель, ни хитрой застежки.
– Значит, там что-то действительно ценное! Кстати, мисс Ломаш, раз уж вы так богаты, может, все же тройной гонорар?
– Нет!
– Ладно, тогда будем искать способ открыть это неведомое нечто. Завтра отвезем ее к кузнецу, уж он-то точно разберется. А сегодня, наверное, пора отдыхать. – Мистер Хидс взглянул на часы и кивнул в подтверждение своих слов. – Почти полночь.
– Мистер Хидс, а в какое время можно ходить в склеп? – поинтересовалась я, понимая, что сейчас уже точно не пойду. Слишком поздно и боязно.
– С шести вечера до рассвета, а вам зачем?
– Я не успела на похороны, хотела попрощаться с дедом.
– Сейчас самое время, – серьезно сказал он.
Я пошла провожать поверенного и после его ухода задержалась в гостиной – выпить позднего чая. Уайлд уже отправился отдыхать, предварительно оставив мне поднос с горячим напитком, и я сидела одна у уютно потрескивающего огня, бьющегося в камине. Я грела в ладонях и без того горячую чашку и размышляла. Что, если все это – подозрения, павшие на меня, внезапно свалившиеся новые заботы – своего рода наказание? Что, если Безликая таким образом наказывает меня за то, что я не приняла деда, когда он сам делал шаг навстречу?
Не знаю, сколько времени длились мои терзания, но привели они к закономерному итогу: преисполненная чувства вины, я набросила на плечи плащ и вышла на улицу. Ночь была наполнена звуками дождя, шорохами и жуткими кривыми тенями деревьев. Фамильный склеп Бреннонов находился в самой дальней части фруктового сада, разбитого за домом.
Шла я быстро, стараясь не обращать внимания на пугающие шорохи и не намочить фитилек захваченной с собой свечи, но все равно успела изрядно промокнуть, поэтому даже немного обрадовалась, приблизившись к склепу. Надо же, если бы не характерная архитектура постройки, по размерам его вполне можно было бы принять за дом.
Углы здания венчали статуэтки миниатюрных василисков – символа древнего рода Бреннон. Их глаза тускло светились мягким голубым светом – признак многочисленных охранных заклинаний. Я нерешительно взялась за кольцо на одной из створок дверей и потянула на себя. Дверь со скрипом поддалась, и я юркнула внутрь.
Не закрывая дверь, чтобы оставить немного света от луны, запутавшейся в черных ветвях деревьев, я достала свечу и дрожащими руками зажгла ее. Несмелый огонек несколько раз встрепенулся, затрещал расплавившийся воск, и пламя ровно засияло в кромешной тьме.
Мне предстояло спуститься вниз по короткой лестнице и найти нишу с именем деда, что я и сделала, поразившись, сколько представителей рода Бреннон покоится в этих стенах. Мистер Доминик, впрочем, был погребен недалеко от лестницы, и я, вздохнув, остановилась перед нишей с его прахом. Издавна в Диосте повелось тела аристократов сжигать, а прах помещать в красивейшие урны, которые потом расставляются в семейных склепах. Я смотрела на имя деда, выгравированное на бетонной плите, и не знала, что сказать.
– Мистер Бреннон, – наконец заговорила я, – дедушка. Я знаю, что душа твоя, как и всех людей, бессмертна, и знаю, что она помнит момент кончины. Меня считают убийцей, но твоя душа знает, что я невиновна. Так помоги же мне! Думаю, ты должен объяснить мне многое. Кем была та девочка, что приезжала к тебе погостить? Почему все считают твоего единственного сына мертвым?
Я честно пыталась спокойно рассказать обо всем, но, едва в памяти всплыл сегодняшний допрос, не смогла сдержаться. Слова срывались с губ сами, выплескивая всю обиду и отчаяние. «Нельзя винить мертвецов», – часто говорила мама, но я была твердо уверена, что именно мистер Бреннон со своим неуместным наследством виновен в том, что меня подозревают.
Говорила и говорила, пока слова не закончились. Всхлипывая и вытирая внезапно подступившие слезы, я подождала немного, но передо мной так и не появился дух деда, который, кстати, должен был бы устыдиться и повиниться как минимум. Зато, уже разворачиваясь, чтобы уйти, я случайно заметила странное свечение, исходящее от одной из урн.
Я медленно подошла к нише с надписью «Рилиан Бреннон» и прикоснулась к светящейся урне. Та пошатнулась, словно в ответ на мое прикосновение, но и только. Сакральный смысл происходящего я пока постичь не могла. Уже собралась отдернуть руку от покрытой молитвенными символами урны, но не смогла преодолеть жгучее желание открыть ее.
Откровенно говоря, умом я понимала, что нельзя открывать вечное пристанище чьего-то праха, но желание было столь настойчивым, что я поднялась на ступень и, оказавшись на одном уровне с урной, сдвинула крышку. Моя рука сама опустилась в серый, пылеобразный прах. О Безликая, как же мне было противно и страшно до чертиков, но я в склепе, который защищен от магии, значит, говорить со мной могут только духи, а духи рода никак не навредят родной крови. Ведь то, что происходит сейчас в склепе, – не иначе как знак, поданный предками. Надеюсь, они хотят помочь. Поэтому, стиснув зубы, я шарила рукой в субстанции, похожей на печную золу, и совершенно не понимала зачем.
Неожиданно рука коснулась чего-то твердого, и я вскрикнула – неужели кость? Медленно достала из урны свою находку и обмера от сковавшего душу ужаса. Это был палец. И я уже собиралась упасть в обморок: характерно занемели ноги, голова начала кружиться. Но здравый смысл внезапно возопил о том, что пальца миссис Рилиан, погребенной более сорока лет назад, здесь просто не может быть!