Но разве это имеет какое-то значение, если люди любят друг друга?
Дерзость ромея, его упрямые и смелые ответы бесили Берке:
— У вас разная вера. Девушка мусульманка…
Мастер не спрятал глаз:
— Самая великая религия, которой поклоняются люди всей земли, — это любовь…
Лицо хана побледнело и заострилось. Он чувствовал, как охватывает его, подступает к горлу знакомое состояние дикой ярости. Стоит только расслабиться, и оно захлестнет его, закроет глаза пеленой кровавого тумана, и тогда…
— Ты знаешь… что наша религия… запрещает рисовать людей…— Берке с трудом выталкивал слова из сведенного судорогой горла.
— Я люблю ее… И у меня не было иного способа выразить это. Она не понимала и боялась моих слов, потому что слова могут лгать.
— Дальше…
— Дальше? Когда она увидела свое изображение — оно сказало ей обо всем. Кундуз хорошо знает, чем это грозит мне. И если я не побоялся, значит, слова мои не лживы. Я совершил, согласно высшей религии, страшный грех. Девушка узнала, что я люблю ее больше, чем свою жизнь. И она согласилась…
В уголках губ хана появилась пена, а узкие глаза превратились в крохотные щелки.
— Согласилась?
— Да. Она согласилась навсегда стать моей, — Коломон вдруг опустился на колени. — Великий хан, в своей жизни я ни разу и никого ни о чем не просил… Ради своей любви я сам встал на колени… Я прошу одного… Мне не нужна свобода… Пусть я навсегда останусь рабом, я построю для вас тысячу прекрасных мечетей, только разрешите Кундуз стать моей женой…
Рука Берке скользнула к лежащему рядом кинжалу.
— А девушка согласится стать женой раба?
— Да, великий хан, она тоже просит вас об этом…
— Значит, мечеть закончишь, как обещал?
— Я сдержу свое слово, великий хан.
Лицо Берке посветлело. Он позвонил в серебряный колокольчик, и в дверях тотчас появился Салимгирей.
— Мы договорились с мастером Коломоном…— Губы хана вдруг растянулись в улыбке, но глаза не смеялись — они были по-прежнему недобрыми и холодными. — Я решил соединить его с девушкой, о которой он говорит, если, конечно, он сдержит свое слово и завершит строительство мечети нынешней осенью. Не так ли, мастер-ромей?
— Да, — Коломон всем телом подался вперед.
— Теперь слушайте мое повеление, — от лица Берке вдруг снова отхлынула кровь, — за рисунок, который он сделал на стене мечети, наказать его ста ударами. За желание взять в жены мусульманку повелеваю оскопить его. Все это надлежит сделать в присутствии девушки и всех рабов. Затем, согласно уговору, соединить ромея с девушкой.
Коломон зашатался. Он знал обычаи того страшного мира, в котором жил, — хан Золотой Орды никогда не меняет своего решения.
— Лучше вели зарубить меня на этом месте! Зачем мне жизнь?.. — хрипло попросил ромей.
— Нет, — властно сказал Берке. — Мне еще нужна твоя жизнь. Ты должен достроить мечеть…
Страшная была ночь. Почти десять тысяч рабов велел согнать хан Берке на майданхану — главную площадь города. Рабов плотным кольцом окружили конные туленгиты с обнаженными саблями в руках. Коломон, закованный в цепи, стоял на высоком помосте в окружении стражи и был виден всем. По углам помоста пылали огромные, в рост человека, багровые костры, и их пламя тревожными отсветами играло в расширенных зрачках рабов, на узких клинках сабель туленгитов.
Ночь словно придвинулась к главной площади города, и небо, черное и тяжелое, опустилось к самой земле и готово было рухнуть на головы собравшихся здесь людей.
Два стражника привели Кундуз и втащили ее на помост. Тихий ропот, похожий на стон, пронесся над площадью. Девушка была прекрасна.