Женщины прошли, а он все смотрел им вслед, пока один из туленгитов не хлестнул его камчой:
— Пошли, пошли…
Коломон двинулся вперед, а перед глазами неотступно стояло лицо девушки, залитое мерцающим лунным светом, ее шапочка — борик с султаном из птичьих перьев, ее тяжелые косы… Ромею показалось, что он увидел во взгляде, брошенном на него девушкой, восхищение…
С этой ночи покой ушел от Коломона, пропал интерес к работе, поблекли и казались дешевой подделкой родившиеся бессонными ночами в его голове орнаменты. Он мог подолгу смотреть на то, что уже было сделано, и огонь неудовлетворенности сжигал его душу. Мастеру казалось, что краски сделались тусклыми, что из его творения ушла жизнь. Так продолжалось долго, работа на строительстве мечети начала замирать, и все чаще Коломона охватывало отчаяние.
Лето подходило к концу. Холодные ветры прилетали на берега Итиля из темных лесов орусутской земли. Вода в реке сделалсь густой, и омуты под обрывами уже больше не просматривались до дна. Печальным и хмурым, как близкая осень, был мастер Коломон.
Однажды, как обычно, с первыми лучами солнца ромей пришел к мечети. То, что он увидел, показалось ему сном. На коне темно-серой масти, в седле, отделанном серебром, сидела девушка, которую он встретил той удивительно лунной весенней ночью.
Коломон не отрываясь смотрел на нее. Опершись рукоятью камчи из красной таволги на луку седла, она откинула голову в соболином борике и зачарованно рассматривала узоры на стене мечети. Девушка была так увлечена, что даже не услышала звона цепей на ногах ромея. А он был поражен ее красотой и остановился, не решаясь сделать шага, чтобы не потревожить, не спугнуть ее.
Вдруг озарение, стремительное, как полет стрижа, пронеслось в мозгу Коломона. Теперь он знал, чего ему не хватало и что надо делать. От дерзкой мысли зашлось сердце, но потушить ее, забыть уже не было сил. Мастер знал, на что он решался, знал, чем это может кончиться для него, пленника могущественного Берке-хана, и все-таки…
— Здравствуй, сестричка…— тихо сказал он.
— Здравствуйте…
Кундуз вздрогнула и обернулась. Лицо ее залила краска смущения. Она узнала Коломона.
— Кто сделал это чудо? — спросила девушка.
— Я…
Коломон пристально, не отрываясь смотрел в лицо Кундуз, словно навсегда пытался запомнить ее.
— Когда закончите всю мечеть?
Ромей вдруг засмеялся, и на заросшем густой бородой лице сверкнули ровные белые зубы.
— Когда прикажешь ты…
Кундуз недоверчиво смотрела на мастера.
— Так не бывает, — вдруг резко, решительно тряхнула головой, отчего монеты, вплетенные в черные как ночь косы, зазвенели, точно серебряные колокольчики. — Сделай это сегодня, прямо сейчас!..
— Ты права. Так не бывает…— грустно сказал Коломон, и тотчас же в глазах его вспыхнули сумасшедшие, дерзкие огоньки. — Но если ты действительно хочешь, чтобы я быстро завершил работу, приезжай сюда каждый день в это же время.
Кундуз независимо пожала плечами:
— Зачем?
— Я не могу пока сказать… Но ведь ты хочешь скорее увидеть мечеть построенной?
Лицо Кундуз было спокойным, и Коломону вдруг показалось, что сейчас она хлестнет иноходца камчой и ускачет с берега Итиля, навсегда уйдет из его жизни.
— Приезжай! — страстно попросил ромей. — Это очень нужно! Приезжай, когда весь Сарай еще спит и только рабы принимаются за свой тяжкий труд!..
Слова мастера таили загадку, но было в них и что-то такое, что заставило девушку поверить ему. Она увидела толстые, тяжелые цепи на его ногах, увидела горящие синие, словно весеннее небо, глаза и сказала:
— Хорошо. Я выполню вашу просьбу…
* * *
С этого дня мастер-ромей словно умылся живой водой. Вдохновение охватило его, и глубокая, тихая радость засветилась в глазах. Кундуз приезжала теперь ежедневно.