Сартаку сделалось плохо, начался кровавый понос. Хан пожалел, что не взял с собой лекаря. С каждым часом ему становилось все хуже и хуже. Спустя двое суток, не приходя в сознание, хан Золотой Орды христианин Сартак скончался.
Хан Берке, вернувшийся после встречи с Сартаком в свою ставку, был мрачнее тучи. Сойдя с коня и бросив повод нукеру, он вошел в свой шатер, расстегнул украшенный золотом и дорогими камнями пояс, накинул его на шею в знак печали и заголосил:
— Уа! Аллах! Если вера пророка Мухаммеда справедлива, то пусть твой гнев и твоя месть падут на голову неверного Сартака, порочащего ее!..
Хан выкрикивал проклятия долго и громко, так, чтобы люди, бывшие вблизи ставки, могли его слышать.
Аллах как будто не спешил исполнять его желание. Прошел день, второй, третий… И вот на рассвете через ставку пронесся на коне гонец, держа в руке черное знамя. Он кричал:
— Люди! Скончался хан Золотой Орды Сартак! Горе нам!…
Мусульмане, слышавшие причитания Берке, говорили между собой:
— Наш шах истинный приверженец веры. Аллах услышал его и покарал Сартака. Свершилось возмездие!
Берке отныне был твердо уверен, что пришло его время сесть на трон Золотой Орды, но великий хан Каракорума Менгу вновь обошел его и сделал ханом младшего сына Бату — Улакши.
Не прошло и полгода, как на одном из пиров юный хан скончался, выпив отравленное вино.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
III
Бывший бакаул хана Сартака Сары-Буги стоял на обрывистом берегу Итиля. Глубоко внизу, величественная и спокойная, катила, свивала в тугие жгуты свои волны река. Под синим небом, насколько хватал глаз, лежала степь в ярких цветах. От прохладного ветра клонились к земле высокие ковыли. Стремительные, как черные молнии, ласточки то взмывали в бездонную синь неба, то падали к самой воде. Сары-Буги неотрывно смотрел на волны великого Итиля. Душа его ликовала, но, глядя на неподвижную фигуру монгола, никто бы не угадал, какая буря чувств бушует сейчас в нем.
Неделю назад самые знатные и уважаемые люди подняли Берке на белой кошме — он стал ханом Золотой Орды. Исполнилась его давняя, заветная мечта.
Новый хан сразу же послал к Сары-Буги своего человека. Туленгит, который пришел к бакаулу, почтительно прошептал:
«Великий хан сказал, что когда-то его брат Бату в пылу ярости велел казнить бахадура Кара-Буги — храброго и верного воина Золотой Орды. Настало время успокоить его дух, и пусть для этого наша милость обратится на младшего брата погибшего, на единственного брата — Сары-Буги. Я думаю, — глаза туленгита горели завистью, — хан сделает тебя управителем аймака или назначит начальником тысячи».
Тонкие губы Сары-Буги от воспоминаний растянулись в улыбке, раскосые глаза превратились в крошечные щелки, зубы хищно ощерились, и он негромко, хрипло рассмеялся.
…Бату отдал Кара-Буги на растерзание орусуту… Нет, Сары-Буги ничего не забыл — он не старая баба, выжившая из ума. Ведь это Берке предложил наказать брата тысячью ударами и говорил, что за его проступок Кара-Буги, как мусульманин, будет вечно гореть в аду. А разве тысяча ударов — это не ад? Нет, совсем не жалость проявил Берке… А как, с каким презрением смотрел тогда на брата Сартак? Разве все это можно забыть?
Больше десяти лет пришлось ждать своего часа, прежде чем наступил миг мести… Нет, не ради заслуг Кара-Буги призывает его хан. Давно забыты подвиги брата при взятии Отрара и Харманкибе… Потомки Чингиз-хана крепко помнят только плохое. Не прошлое заставляет их быть добрыми… Все слова о подвигах Кара-Буги это для туленгита, чтобы он разнес славу о доброте хана среди людей. За сегодняшние заслуги должен вознаградить Берке-хан своего верного раба.