Обычно огланы должны быть одеты в черное или голубое.
Позади нас донеслись звуки мощных шагов.
— Пора отойти с дороги господ и хозяев, — сказал рыцарь, и мы отошли к стене, примкнув к одной из франкских шеренг.
К моему страху, пришельцами, господами и хозяевами оказались те самые узкоглазые и приземистые варвары в меховых шапках.
С обнаженными саблями, концы которых были обращены вниз, с луками и колчанами за спиной, они прошествовали двумя рядами квеликой завесе и расступились на два шага, образовав между собой проход.
— Кто они? — не выдержав, обратился я шепотом к рыцарю Эду.
— Монголы, — шепнул он в ответ. — Сейчас мы увидим наместника.
Знатный варвар в богатых одеждах, вооруженный широкой саблей, покоившейся в ножнах, шествовал по проходу между бехадурами, а следом за ним шли еще два воина-монгола с белыми султанами на блестящих шишаках.
— Ереджени, принц крови из Хулагуйдов, — шепнул мне Эд де Морей. — Посланник ильхана. Приглядись к знакам на его одежде, когда он сядет на трон.
Монгол коротко посмотрел на мертвого султана и снова повел рукой. Двое лохматых бехадуров бросились исполнять его волю. Они вскочили на ступени, схватили султана за ноги и потащили вниз. Пока они проворно волокли тело через тронный зал к выходу и одежды султана тоскливо шуршали по полу, четверо других бехадуров кинулись ничком на оскверненные мертвой плотью ступени. Тогда посланник ильхана, подняв ногу и оперевшись на плечо телохранителя, ступил на одушевленную лестницу и легко поднялся по спинам своих подданных к султанскому трону. Без всяких церемоний и без всякого показного величия принц уселся на него, как истинный кочевник немного подобрав ноги, и обозрел покои.
— Что видит добрый воин? — донесся до меня шепот рыцаря Эда.
Я увидел на груди монгольского принца золотой крест, висевший на золотой цепи.
— Принц — христианин несторианского исповедания, в отличие от ильхана-мусульманина, — пояснил рыцарь Эд. — Потому отдален от дворца ильхана. Но это знак Провидения. Верю, что Рум станет первой ступенью к освобождению Святой Земли.
Монгольский наместник еле заметно кивнул, и этого кивка оказалось достаточно, чтобы величественный и гордый рыцарь Эд де Морей сошел со своего места, двинулся к трону и, остановившись у нижней ступени, низко склонил свою франкскую голову.
Монгол подозвал рыцаря ближе и одним непонятным словом, произнесенным, правда, вполне приветливо, заставил Эда де Морея склониться еще ниже.
Когда рыцарь покинул самые опасные окрестности трона и вернулся на свое место у стены, мой взгляд не слишком понравился ему, и он сказал:
— Принц подарил мне коня из табуна Хулагу.
Звуки новых шагов возвещали о приближении новых пришельцев, и, если господа уже были на месте, то надо было ждать появления хозяев.
Вошедшие оказались сельджуками и были одеты в черные и синие сельджукские одеяния. Их было много и разного вида: старых и молодых, воинов и сановников. Едва они настороженной толпой заполнили всю свободную площадь тронного зала, как по мановению руки пожилого человека в золотистом тюрбане, рухнули ниц и поцеловали узорчатые плитки. Так сделали все, кроме двоих: самого пожилого сановника и густобородого человека в тюрбане, что был украшен крупным рубином.
Монгольский принц сделал учтивый кивок и движением пальца поднял всех на ноги. Тотчас те двое двинулись вперед, достигли священной лестницы и, так же опустившись ниц, поцеловали первую ступень. Затем человек с рубином поднялся по ступеням и встал по правую руку монгола.
— Ходжа Маджд-ад-дин Четвертой руки, — громко и отрывисто произнес монгол с искаженным тюркским выговором. — Волею Всевышнего, — продолжал монгол, — ваш повелитель и владыка земель Рума.