На верхней площадке лестницы между нами состоялся поединок, в итоге которого я получил почти смертельное ранение в левый мизинец, а мой враг, пропустив удар рукояткой кинжала в лоб, кувырком покатился вниз, по счастью, не переломав по дороге ни своих костей, ни балясин, поддерживавших перила.
Еще одну рану, самую опасную, я получил там, где менее всего ожидал получить.
Без труда отыскав комнату мошенницы, я толкнулся в дверь, но та оказалась заперта. Недолго думая, я отступил на шаг и, подпрыгнув, ударил в дверь обеими ногами, так что «бедняжка» сразу сорвалась и с петель, и с железного крючка. Без всякой опаски я вступил в комнату, как вступал в Индию Александр-Завоеватель, и в первый миг не придал значения слабому шороху, донесшемуся откуда-то сбоку. Что тут могло случиться, если великая армия была уже повержена и осталась лежать на поле брани?
Но не тут-то было! Чутье злодея-ассасина спасло громовержца Александра. Я невольно дернулся в сторону, и лезвие венецианскойдаги только скользнуло по моему левому плечу, порвав рукав и чуть повредив мышцу. Выбив оружие из коварной руки и крепко схватив злодейку, я оторвал ее от пола и швырнул на постель.
Признаюсь, этот удар, нацеленный в спину, и боль в плече разъярили меня и пробудили во мне самые низменные страсти. Сразу приняв Фьямметту не только за мошенницу и воровку, но и за девицу легкого повеления, я вознамерился довершить свою месть последней победой, то есть самым наглым насилием.
Но едва я приблизился к ней на один шаг, как у нее в руке появилась длинная и острая шпилька, конец которой она немедля приставила к своей прелестной шее, как раз в то самое место, где бьется одна из главных жил человеческой жизни.
Ее светлые волосы оказались так живописно разбросаны на подушках, лицо так обольстительно раскраснелось, а глаза пылали такой страстной решимостью, что я замер на месте, чувствуя, как холодеет спина и по хребту бегут мурашки. С ужасом, который вполне могу назвать приятным, я глядел на Фьямметту, постигая, это со всем пылом сердца влюблен уже в двух женщин, черненькую и беленькую. Обе уже покушались на мою жизнь как наяву, так и во сне, а одна даже успела окунуть меня в нечистоты и теперь была готова поплатиться за свою выходку собственной жизнью и красотой.
— Только один шаг, негодяй, и ты насладишься окровавленным трупом, если тебе это будет угодно, — прошипела Фьямметта, обливая меня яростным взором.
— Уже пробовал, — ласково улыбаясь, ответил я, — и никакого удовольствия не нашел.
— Фу! — скривилась Фьямметта. — Грязное отродье!
— Какая же ты дурочка, «сестренка»! — не выдержав, воскликнул я и стал расхаживать по комнате, стараясь обуздать внезапно нахлынувший гнев, однако не переступая ногами запретного предела. — Хоть и хитрая, а дурочка! Я послан к тебе самим Провидением, а ты, даже не расспросив гостя толком, обманула меня, обобрала до нитки да еще прополоскала в нечистотах. А личико-то, гляжу, как у ангела! Разве Господь отпустит тебе такие злодеяния? А теперь ты еще разлеглась тут и приняла вид невинной мученицы! Да ведь этот обман еще хуже первого!
Тут с лестницы донеслись звуки какого-то неясного движения, и я поспешил перейти к сути дела.
— Слушай меня! — грозно повелел я, уже замечая, что огонь бешенства гаснет в глазах очаровательной Фьямметты, а ее ресницы начинают трепетать от растерянности. — Я, Андреуччо ди Пьетро, вовсе никакой не лошадник, а скрывающий свое истинное имя нобиль, приехал во Флоренцию, обуреваемый местью к трактатору Тибальдо Сентилье. Я разыскивал людей, готовых сообщить мне о месте его жительства и кое-каких подробностях его жизни. За такие сведения и за последующую помощь я был готов заплатить не менее тысячи флоринов.