И из этого же, конечно, корня – инакомыслие, правозащитное движение, диссидентство в целом. То есть помимо прочего, строительство гражданского общества. Сегодня даже не важно (конечно, важно, но здесь о другом), какие идеи их вдохновляли и что они продуцировали сами. Главное: они начали строить, не спрося разрешения у начальства. Эта самостоятельность, эта их свобода выбора и мужество и есть их грандиозный вклад в дело нашего выздоровления–возрождения.
И здесь пришла пора сказать о событии, которое конституировало КР-2, стало вторым (наряду с Войной) источником его легитимности, ключевым моментом его становления. Речь идет о русском Нюрнберге.
В 1956 г. руководство СССР–КПСС решилось на самоубийственный шаг: оно провело свой Нюрнбергский процесс. Я настаиваю на том, что ХХ съезд был советским Нюрнбергом. И потому никакого другого Нюрнберга в России уже не будет. При всей (внешней) скромности и «робости» саморазоблачения это было именно саморазоблачение и заметим: одно из самых морально достойных событий русской истории за все ее тысячелетие. Даже если оно стало возможным в результате острой внутрипартийной борьбы. То есть такая цель – саморазоблачение – и не ставилась. Кстати, подчеркнем, вследствие и после этого Система была обречена, начался процесс эмансипации.
В перестроечные и постперестроечные годы много говорилось о необходимости Нюрнбергского суда над коммунистами-чекистами, над всей системой большевизма. И поскольку ничего подобного не получалось и не случилось, проницательные аналитики сделали вывод: русский народ не хочет каяться, не хочет очиститься; и это открывает возможности для новых трагических событий. Конечно, эти критики правы. Ничего такого мы не хотим. Но только ли мы?
Вот что пишет немецкая исследовательница Юта Шерер: «Переход от диктатуры к демократии был крайне трудным и длительным процессом. 1945 г. не стал точкой отсчета, знаменующей начало новой немецкой истории. Не было какой-то готовой нормы, к которой можно было бы перейти. Сразу после окончания войны не произошло решительного разрыва с наследством Третьего рейха. Огромное большинство немцев стремилось к материальному и психологическому возрождению, вытесняя из сознания реалии нацистского государства, только-только ставшие прошлым. Нюрнбергские процессы, которые, по замыслу держав-победительниц, должны были сыграть также и воспитательную роль, оставляли немцев равнодушными или вызывали неприятие – населению Германии хотелось достичь хоть какой-то “нормализации”. Осознания преступного характера национал-социализма не произошло. Господствовало мнение, что все происходящее – это просто суд победителей над побежденными. Преступления Третьего рейха в общественном сознании уравнивались с ущербом, нанесенным немецким городам бомбардировками союзников, а признание массовых национал-социалистических организаций преступными воспринималось как огульное коллективное обвинение всего народа» (12, с. 91).
И далее: «Навязанная западными союзниками денацификация в Западной Германии была малоуспешной. Уже в 1949 г. был принят закон об амнистии, который открыл многочисленным бывшим национал-социалистическим чиновникам и кадровым военным путь в государственные структуры и заново формируемую армию. И вряд ли экономическое возрождение и перевооружение ФРГ могли бы состояться без опыта и знаний представителей прежнего национал-социалистического режима. В эпоху Аденауэра политика прошлого обосновывала отказ от дальнейшего уголовного преследования нацистов со ссылкой на желательность умиротворения и политической стабилизации. В середине 1950-х уже почти никто не опасался преследований со стороны государства или судебных органов за свое национал-социалистическое прошлое. Однако черта была подведена не только под прошлым 3,6 млн. денацифицированных и десятков тысяч амнистированных немцев. По бо́льшей части вышли на свободу и те, кто в 1945–1949 гг. был осужден в рамках Нюрнбергских процессов или военными судами союзников за военные либо нацистские преступления» (там же, с. 92).
Таким образом, немцы, которых мы называем примером мужественного покаяния, переработки и переосмысления своего прошлого, в реальности были иные. Не столь идеальные. К тому же напомню хорошо известное: после в прах проигранной войны, после тотального уничтожения городов, в условиях оккупации. Но ведь люди и народы вообще не идеальны. Скажу рискованное: герои 1944 г., выступившие против фюрера и его режима, почти все погибшие, ставшие образцами для подражания и восхищения (и они, несомненно, заслужили это) в послевоенной демократической Германии, решились на этот мужественный и самоубийственный шаг, когда осознали, что их родина идет к поражению в войне. А вот если бы ефрейтор победил? Они бы восстали?
Правда, не мне, не нам судить этот великий и несчастный народ. Сами-то каковы… Однако ХХ съезд был проведен. Всего лишь через десять с небольшим лет после Великой Отечественной войны (а не проигранной и, мягко говоря, несправедливой). И мы сами выпустили из лагерей миллионы заключенных, а не победоносные оккупационные армии. И сами сказали о совершенных преступлениях.
Мало сказали, не всё? Да, мало, не всё.
Но что же на самом деле сделал Хрущев на ХХ съезде? Его критики-либералы утверждают: «развенчал» Сталина и спас сталинскую (по сути) систему. Нет, Никита Сергеевич, сбросив отца народов с корабля современности, покончил со сталинским КР-1, режимом тотальной переделки, и дал зеленый свет становлению и расцвету КР-2, номенклатурного режима передела.
Хрущев – не я, конечно, придумал это сравнение – был Лютером коммунизма. Слишком рискованно и вольно? Возможно. И все же в истории христианства и коммунизма налицо параллели (пусть поверхностные, «внешние»…). «Краткий курс» – несомненно, подобие «Нового Завета». Правда, в отличие от последнего главный персонаж «Курса» фактически возглавлял авторский коллектив и корректировал-редактировал текст. Действительно, апостолы писали после гибели Учителя, а сталинские «райтеры» под его руководством, в смысле: под диктовку.
Вообще сталинизм структурно был схож с христианством. Бог-Отец – Ленин, Бог-Сын – Сталин, Бог-Дух Святой – Идеология (Маркс, Энгельс – пророки, «крестители»). Церковь-Партия. И вот является Хрущев. Когда-то Лютер произнес: каждый сам себе священник. Так начиналось современное полисубъектное общество. Так христианство «приватизировалось» христианами и отменялась посредническая функция церковной иерархии. Никита Сергеевич «разоблачил» Сталина и тем самым сказал коммунистической номенклатуре: каждый сам себе сталин, мы все сталины, нам не нужен Сталин. Так коммунизм «приватизировался» номенклатурой, отменялась главная функция Сталина – «Ленин сегодня». Поэтому Усатого и вынесли из Мавзолея, не по чину брал. Поэтому началось возвращение к Ленину и борьба за подлинного (несталинского) Ленина. В результате возникла коммунистическая полисубъектность, особенно в мировом коммунистическом движении и мировой социалистической системе.
Разумеется, плюрализация и демонополизация коснулись Идеологии (Святой Дух) и Партии (Церковь). Единства в них не стало. Понятно, что вслед за коммунистическим протестантизмом возникла и коммунистическая Контрреформация. Это – неосталинизм. И заметим: Вольтерово «раздавить гадину», обращенное к церкви на излете христианской эпохи, в пору острейшего кризиса христианства, вполне корреспондирует главному требованию «перестройки», эпохи угасания и смертельного кризиса коммунизма: «убрать 6-ю статью Конституции». То есть «раздавите гадину – партию»…
Вообще-то не только у нас, но и у некоторых других народов Европы в ХХ в. тоталитарно-авторитарно-демократические режимы воспроизводили христианскую матрицу (при этом, конечно, даже в «мягких» своих вариантах не соответствовали эссенции христианства). Гитлер, скажем, объявлялся «арийским Христом», «спасителем»… Однако и обращение к дохристианским образцам, «языческим» было характерно для всех этих «крутых парней» и их «крутых режимов». Фюрер, пьяневший от германо-арийских древностей (и, как полагается немцу, прежде всего в музыкальном переложении; этим скотам еще повезло – у них был величайший Вагнер). Дуче, игравший в древнеримского императора, балдевший от латинской античности и оправленной в мрамор солдатчины. Да и наш тоже. Отправили Ильича в Мавзолей, и какие бы безумные оправдания этому ни предъявляли (когда-нибудь оживить и пр.), на деле это был совершенно «египетский» путь спасения (спасения – в религиозном смысле). Так спасались египтяне, возводя пирамиды для фараонов. Бессмертие «царей» обеспечивало вечность подданным.