Таблица 2
Описание переменных
Анализ и выводы
Далее будут представлены сценарии для зависимых переменных. Следует оговориться, что расчеты иногда позволяют выделить очень много разных сценариев, ниже рассмотрены только те из них, которые могут быть теоретически интерпретированы.
Анализ оснований для клиентелистского использования материальных стимулов на выборах. Первый сценарий – выборы в легислатуры в небогатых и неурбанизированных регионах. Этот сценарий объясняет использование материальных стимулов в Костромской, Курганской, Рязанской и Воронежской областях16.
Второй сценарий – выборы при губернаторе без длительного опыта управления, когда некоторые оппоненты не были допущены, но при этом не было и значительных нарушений. Этот сценарий объясняет случаи Архангельской, Новосибирской и Челябинской областей.
Наконец, третий сценарий характерен для выборов при местном губернаторе в небольших неурбанизированных регионах, где участие оппонентов не ограничили. Этот сценарий фиксируется в Амурской и Костромской, а также в Тамбовской области. Следует отметить, что если в Амурской области была достаточно острая губернаторская гонка, в Костромской области одновременные выборы губернатора и облдумы обострились участием РПР-Парнас, то в Тамбовской области на губернаторских выборах не было опасного соперничества, но зато мобилизовывалась высокая явка.
Сценариев без значительного задействования материальных стимулов можно выделить значительно больше. Среди них: выборы губернатора с нарушениями при голосовании (Калининградская, Кемеровская области, Краснодарский край, Республика Татарстан)17, выборы губернатора в большом регионе (Иркутская, Кемеровская, Ленинградская, Омская, Ростовская области, Краснодарский край, Республика Татарстан), выборы легислатуры в небольшом, но урбанизированном регионе (Калужская область, Республика Коми, ЯНАО). Интересно, что сюда же относятся сценарии выборов при опытном местном губернаторе и губернаторе-«варяге» с небольшим сроком руководства соответственно. Это весьма контринтуитивно, но, как представляется, удачно отражает общую тенденцию: от опоры на материальные стимулы отказываются как относительно новые в региональной политике руководители, так и руководители, уже не нуждающиеся в таких затратах для удержания власти своей машиной.
Обещания особого доступа к социальным благам наблюдается реже. Среди сценариев, объясняющих их: выборы губернатора в относительно богатом, но не урбанизированном регионе (Краснодарский край, Ленинградская область); наличие выборов в легислатуру в небогатом регионе с относительно новым губернатором, где оппоненты были допущены до соревнований (Костромская область); выборы легислатуры в небогатом урбанизированном регионе с новым губернатором (Челябинская область).
Отсутствие обещаний особого доступа к социальным благам фиксируется: в богатых урбанизированных регионах (Иркутская, Новосибирская, Сахалинская области, Татарстан, Коми, ЯНАО); на губернаторских выборах в урбанизированных регионах (Архангельская, Иркутская, Калининградская, Кемеровская, Сахалинская области, Татарстан); при местных губернаторах с долгим сроком руководства (Белгородская, Калужская, Кемеровская области); в регионах с местными губернаторами, где не были допущены некоторые оппоненты, но явка была низкой (Архангельская, Калужская, Курганская, Новосибирская области).
Контроль над избирателями может быть объяснен сценариями выборов в урбанизированном регионе с относительно новым губернатором и при недопуске оппонентов (Архангельская, Новосибирская, Челябинская области, Республика Татарстан); выборов главы региона со значительными нарушениями (Калининградская, Кемеровская области, Краснодарский край, Татарстан); выборов с высокой явкой при губернаторе-долгожителе (Белгородская, Воронежская, Кемеровская).
Политические машины были менее успешны в достижении контроля в более богатых урбанизированных регионах, где оппонентов допустили к участию (Иркутская, Сахалинская области, Республика Коми, ЯНАО), а также в кампаниях, включавших выборы в легислатуру в относительно небогатом регионе, где некоторые оппоненты не были допущены к соревнованию, а явка в итоге получилась низкой (Калужская и Курганская области).
Дополнительный анализ подвыборки губернаторских кампаний позволяет проверить эффект конкурентности выборов. Оказалось, что наличие или отсутствие «опасного» соперника из Государственной думы мало помогают объяснить вариацию, полезнее разделить присутствие хотя бы относительно опасного конкурента и конкуренцию исключительно формальную. Так, отсутствие хотя бы относительно опасной для губернатора конкуренции делает совершенно не востребованными обещания особого доступа к социальным благам.
В полученной пестрой картине детали имеют значение, однако всё же стоит обобщить полученные результаты. Во‐первых, политэкономический подход действительно помогает объяснить значительную часть региональной вариации: урбанизация и экономический достаток способствуют удорожанию клиентелистских тактик и снижают его востребованность для политических машин. Те в первую очередь отказываются от обещаний эксклюзивного доступа, затем – от небольших материальных стимулов, в последнюю очередь – от контроля над голосованием.
Во-вторых, регионы с наилучшими структурными условиями для клиентелизма могут и не прибегать к нему, ведь самые опытные и укорененные губернаторы нуждаются в клиентелизме меньше: основная сила машин – не в предоставлении частных благ, но скорее – в административных возможностях. Менее опытным губернаторам и «варягам» для успеха своих машин приходится прибегать к страховочным тактикам, но не обязательно это клиентелистские практики. Если губернаторы на выборах путем неформальных сделок или благодаря муниципальному фильтру избегают опасной конкуренции, они не нуждаются в предложении избирателям особого доступа к социальным благам. Замещать клиентелизм могут и манипуляции с явкой. В отличие от губернаторских выборов, выборы легислатур сложнее застраховать от конкуренции, так что клиентелизм на них более востребован. Примечательно, что в качестве факторов риска в выделенных сценариях заметны скорее неопытность или «внешнее происхождение» губернатора, нежели опасность конкуренции.
В-третьих, нарушения на выборах и недопуск оппонентов необязательно замещают клиентелизм, во многих регионах эти тактики соседствуют, тогда как в других регионах политическая машина не преуспевает ни в одной из тактик. Строго говоря, здесь возможно альтернативное объяснение, согласно которому эксперты склонны проецировать на регион политические симпатии и антипатии и замечать или не замечать все «плохие» тактики в комплексе. Так или иначе, контроль над голосованием и использование административных практик ограничения конкуренции часто присутствуют вместе.
Подводя итог, можно сказать, что политический клиентелизм в России в целом подчиняется политэкономическим закономерностям [Скотт, 2016; Brokers.., 2013] и больше востребован там, где обходится дешевле. Клиентелизм меньше представлен там, где его могут восполнить административные тактики и манипуляции с явкой. Для политических машин в российских регионах тактики клиентелизма, по крайней мере в 2015 г., скорее дополняли административные. Полученные выводы вписываются в литературу о многообразии практик современных российских политических машин [Frye, Reuter, Szakonyi, 2014, 2015; Bader, van Ham, 2015; Карандашова, 2015; Кынев, 2015]. Российский случай дополняет компаративистскую литературу о политических машинах и электоральном авторитаризме [Magaloni, 2006; Mares, Young, 2016] и позволяет заметить, что клиентелизм может свидетельствовать не только об инфраструктурном потенциале, но и о недостатке административных возможностей для предотвращения рисков конкуренции.