По мнению С. Хестанова, советника по макроэкономике генерального директора брокерского дома «Окрытие» (г. Москва), сегодня в России нет необходимости кардинально менять законодательство, чтобы исламский банкинг заработал в нашей стране24. Отдельные виды исламских финансовых продуктов присутствуют на российском рынке уже более десяти лет, а операции, осуществляемые по канонам шариата, существуют не только в теории, но и на практике. Так, Ак Барс Банк в 2013 г. закрыл сделку мурабаха на 100 млн долл., осуществив подобное и в 2015 г. Таким образом, если присмотреться внимательно, сторонники расширения присутствия исламских финансовых институтов на российском рынке в сущности продвигают идею создания углубленной и самостоятельной законодательной базы, что связано, по-видимому, с желаемым в их глазах образом устройства социальной системы страны. Государство, с их точки зрения, должно создать льготные условия для развития институтов исламской экономики, а в идеале все договоры, известные классическому и современному мусульманскому праву, должны найти отражение в Гражданском кодексе25. То есть речь при реализации такого подхода идет, не много ни мало, об исламизации правовой сферы, фактически о создании параллельного существующему законодательного сектора. Стоит подчеркнуть, что это прямо противоречит Конституции России и светскому характеру Российского государства. Следовательно, в этом аспекте идею учреждения полновесных исламских банков, создания для них специализированной законодательной платформы и соответствующей инфраструктуры можно расценивать и как идеологический проект.
Важно отметить, что исламское право подразумевает наличие контрольных органов – шариатских советов, которые регулируют вопросы правового обеспечения деятельности ИФИ. Сегодня в России между религиозными организациями развернулась настоящая борьба за право обладания этой возможностью. Особой активностью отличается ДУМ РФ муфтия Р. Гайнутдина. Однако специалисты прогнозируют, что в случае прихода в страну заграничных ИФИ неизбежно появление здесь и специалистов из арабских стран и Юго-Восточной Азии26. Поскольку глобализация и универсализация охватывают в том числе и исламский мир, в котором, к примеру, уже отчетливо наблюдается тенденция к размыванию различий между мазхабами27, то перед нами вырисовывается некий новый глобальный религиозный проект. Причем самое важное, центр принятия решений в процессе движения финансовых потоков будет находиться далеко за пределами Российской Федерации. Уделяя внимание этой общей проблеме и приводя в пример конкретные частные случаи, доцент Общевойсковой академии ВС РФ С. Иванеев приходит к следующим выводам: «Кроме финансово-экономической деятельности Исламский банк развития занимается решением политической задачи. Речь идет о предоставлении помощи мусульманским общинам. <…> Эти общины видят в ряде диаспор не только проводников своих интересов <…>, но и практическую реализацию концепции “исламской солидарности”, которая является важнейшим принципом внешней политики мусульманских стран»28. Ему вторит востоковед А.А. Игнатенко: «Все без исключения исламские государства стремятся использовать ислам, точнее его “страновые” формы, а если еще точнее – соответствующие “страновые” диаспоры в Европе для воздействия на внешнюю и внутреннюю политику европейских государств. Этим “грешат” все государства – и Саудовская Аравия, и Иран, и Пакистан, и Турция, и Ливия, и Алжир, и Марокко. Да и нет такого исламского государства, которое бы избежало соблазна использовать этот “рычаг” в своей “европейской” политике!»29.
Вместе с тем, объем привлеченных ИФИ средств в России не превышает 1% от объема средств всей российской кредитной системы30, что не может способствовать интерпретации их деятельности на данном этапе как серьезного подспорья для российской экономики. Даже Татарстан обладает незначительным потенциалом для устойчивого спроса на исламские финансовые услуги. Выход же из сложившегося положения предлагается, по-видимому, в форсированном повышении уровня религиозности населения, а также за счет привлечения немусульман, которым пользование исламскими финансовыми услугами при определенных условиях не запрещено. К примеру, сегодня во многих немусульманских странах такафул-компании разрабатывают специальные программы для ознакомления населения с исламским страхованием в целях привлечения клиентов-немусульман31. Но за этим трудно не разглядеть религиозный прозелитизм. Пожалуй, именно в этих же целях и в России получила распространение рекламная кампания, увязанная на лозунгах улучшения нравственности российского общества через углубление религиозности, а также «беспроцентных кредитах», «беспроцентной ипотеке» и т.д., доступных для всех вне зависимости от национальной принадлежности и вероисповедания. Что же касается дефицита финансовых средств, находящихся в обороте российских ИФИ, который сегодня является одной из ключевых проблем, то его предполагается восполнять не только за счет внутренних ресурсов, но и за счет заграничных исламских инвесторов, прежде всего арабских и турецких, что априори не несет в себе угрозу, но увеличивает риски для национальной безопасности.
Наконец, говоря о потенциальных угрозах, связанных с финансированием террористической и экстремистской деятельности посредством ИФИ, важно отметить, что даже среди авторитетных отечественных специалистов в области исламского права существует в значительной степени наивная точка зрения, согласно которой в рамках официальных и конвенциональных финансовых структур, которые не только дорожат своей репутацией, но и адекватно понимают нормы шариата, подобного рода деструктивные явления затруднительны, поскольку экстремизм есть зло не только по нормам международного права, но и согласно шариату32. Тем не менее эта идиллическая картина разрушается, сталкиваясь с реальностью. Дагестанский исследователь К.-И.Г. Амиров описывает схему, в рамках которой даже официальные исламские банковские структуры могут, не ведая о том, финансировать террористическую деятельность: «В самом упрощенном виде средства “исламских пожертвований” от частных лиц, компаний и финансовых институтов посредством банковских переводов поступают на счета головных благотворительных организаций, сохраняя на этом этапе легальный характер. Затем они переводятся (тоже зачастую легально) в местные отделения соответствующих фондов. Там они дробятся и различными путями поступают в распоряжение радикальных группировок, на этом этапе и происходит криминализация денег»33. То есть основным звеном в этой цепи выступают благотворительные организации, в то время как официальные ИФИ теоретически могут быть использованы в качестве прикрытия или проводника.
Согласно нормам шариата, религиозной обязанностью самих ИФИ и их клиентов является выплата закята в пользу единоверцев. В регулировании этих процессов наиболее активную роль играют шариатские комитеты, которые имеют право непосредственно вмешиваться в финансовые операции банков и распоряжаться так называемым «ограниченным счетом мудараба», куда клиентура добровольно перечисляет средства. В этом случае сам клиент может и не знать, на что именно пошли его средства. Учитывая усложненность процедуры проверки деятельности ИФИ со стороны регулятора, а также возможную коррупцию и скрытный характер операций по ограниченным счетам, получаемые средства переводятся в те же теневые благотворительные фонды и далее могут быть переданы террористическим организациям. Специалист Центра международной безопасности ИМЭиМО РАН Е. Степанова отмечает: «Пресечь основные каналы финансирования исламских экстремистских организаций – сложная задача. <…> В частности, вряд ли стоит ожидать особого результата от таких мер, как создание “белого списка” благонадежных исламских благотворительных организаций или поголовное выявление, принудительная постановка на учет всех действующих профессиональных посредников, осуществляющих денежные переводы по системе хаваля34»35. Таким образом, в условиях слабости аудиторской системы РФ в сфере финансов, а также особого идеологического фона некоторые исламские банки не смогут избежать финансирования террористических групп. В качестве характерного примера можно привести случаи даже из американской практики, где, казалось бы, система государственного контроля в финансовой сфере вполне может претендовать на статус эталонной. Характерными являются истории нью-йоркского подразделения Арабского банка (Arab Bank’s New York branch), Международного банка кредита и торговли (Bank of Credit and Commerce International, BCCI), который, к слову, финансировал моджахедов в период советско-афганской войны 1979–1989 гг., и т.д.36