– Так, рассаживаемся, – объявил Кузьма. – Глядите, какие нам леший чудные сиденья подогнал.
И точно, вокруг пня располагались на удивление мягкие кочки, покрытые травой.
– Так, у нас четыре бутылки – по половине на брата, – объявил Елисей.
– И на сестру, – уточнила ревнивая Искусница.
– А почему четыре? – удивилась я. – Вроде бы Васька о пяти говорила.
– Одной пришлось лешего задобрить, – пояснил Кузьма. – За просто так этакую поляну не организуешь.
И, взяв с пенька клетчатую видавшую виды скатерку, как следует встряхнул ее.
Я глядела во все глаза. Вот скатерка легла на пенек, вот на ней неведомым образом появились миски и тарелки, вот посуда наполнилась едой, а мой рот – слюной.
– Бери кулебяку, Лис, – предложил мне Кузька. – Вкусная, с капустой. Или курник вот.
И тут же у меня в одной руке оказалась тарелка с едой, а в другой – стакан с мутноватой жидкостью.
– Ну, за знакомство!
Сливовица обожгла горло и желудок, я быстренько закусила расстегаем с рыбой, и мне стало так тепло и уютно – словами не передать. Елисей уже разливал по второй, Машка наполняла тарелку Светозара разными вкусностями, Васюша смеялась над какими-то шутками Елисея – с моего места их слышно не было. С другой стороны от парня сидела Васька и, похоже, вовсе не ревновала своего кавалера. Во всяком случае, сейчас она тоже улыбалась, привалившись к мужскому плечу.
– А что это вы здесь отмечаете? – внезапно раздался капризный голосок. – И меня не позвали. Вот пойду, доложу Милославу Константинычу, чем вы после отбоя занимаетесь.
И в освещенный костром круг вступила девица в красном сарафане. Росту девица была небольшого, а вот весу немалого. В жиденькую темно-русую косу была вплетена алая лента, на шее – коралловые бусы, на щеках – свекольный румянец. От такого обилия красного у меня заломило виски. Хотя дело вполне могло быть не в ярком цвете, а в писклявом голосе незнакомки – не отрицаю.
– Несмеяна! – изумилась Машка. – Ты как нас выследила?
Пришедшая злорадно усмехнулась.
– А я твой голый зад из окна увидала, вот и вышла посмотреть, куда ты намылилась.
– Врешь! – покраснела от злости Искусница. – Не могла ты ничего из окна видеть.
– Это еще почему? – оскорбилась Несмеяна.
– А потому, что наши окна на ту же сторону выходят, что и у Василис. Так что колись, голуба, где была?
Машкина соседка замялась, но тут встрял Кузьма.
– Так, девочки, а что это за история с голым… кхм, обнаженной попой? Я желаю услышать подробности.
Вот тут Несмеяна воодушевилась.
– Стою я, значит, на поляне, – начала она, – и на окна Васькины смотрю…
– И что увидеть желаешь? – недобрым тоном спросила Прекрасная.
Настолько недобрым, что ее сейчас впору было бы Презлющей назвать. Но подлая Несмеяна Васькин вопрос проигнорировала и зачастила дальше:
– Смотрю, значит, и вижу чудо чудное, диво дивное…
– Мышь летучую? – самым невинным тоном осведомилась Васюша.
Однако же рассказчицу оказалось не так-то просто сбить с толку.
– …в окне появляется зад голый! – радостно выпалила она.
Парни дружно обратились в слух и даже, кажется, затаили дыхание, а Машка мгновенно вспыхнула.
– Не ври! – звенящим от злости голосом выкрикнула она. – Не голый вовсе, а в стрингах.
По поляне прокатился дружный мужской вздох, отозвавшийся эхом откуда-то справа. Я скосила глаза в ту сторону и увидела лешего, привалившегося к березе и внимавшего Несмеяне с таким видом, будто она читала вслух и с выражением "Эммануэль", ну или хотя бы "Пятьдесят оттенков серого".
– В очень крохотных стрингах, – уточнила вредная девица. – Почти незаметных. Я их даже не сразу разглядела.
– Подробнее, подробнее, – подначил ее Кузьма. – Цвет, фасон, размер.
Вот этого уже Машка стерпеть не смогла.
– Знаешь что, Кузьма? – зло прошипела она. – Надо бы вам с Несмеяной создать общество тайных эротофилов. Похоже, что вы с ней нашли друг друга. Придумайте себе какой-нибудь кружок любителей трусиков, что ли.
Васька усердно совала разбушевавшейся подруге в руки стакан со сливовицей в надежде, что она выпьет и успокоится. Кузьма покраснел так, что все его веснушки стали незаметны, а Несмеяна невесть с чего разобиделась.
– Ты чего это мне Кузьку сватаешь? – спросила она. – На меня, между прочим, сам ректор засматривается.
Парни дружно фыркнули, а все еще злая Машка заявила:
– Он не засматривается, он тебя высматривает. Чтобы сбежать подальше, как только ты появишься.
– А ты… а ты… – у бедной Несмеяны не хватало аргументов, и она решила применить запрещенный прием и ударить ниже пояса. – А я вот пойду и Милославу расскажу, чем вы здесь занимаетесь!
– И что же ты мне поведаешь, Несмеянушка? – раздался откуда-то из-за моей спины знакомый голос.
Улыбки мигом исчезли с лиц моих новых друзей, а леший тихо пискнул и провалился сквозь землю. В буквальном смысле слова – вот только что стоял на краю поляны, и уже нет его.
– А они пьют, – тут же наябедничала Несмеяна. – В смысле – выпивают.
Я одним махом опрокинула в себя стакан сливовицы, который держала в руке, и храбро повернулась к Милославу.
– Да, мы пьем. Но не выпиваем. Разницу улавливаете?
– И что же вы пьете? – ехидно осведомился кастелян.
Я лихорадочно принялась соображать, на что именно может быть похоже содержимое наших стаканов. Было бы вино – назвала бы колой, а мутноватая полупрозрачная бесцветная жидкость…
– Сок мы пьем, березовый, – нашлась я. – Вот!
– Сок, говоришь? – нехорошо прищурился Милослав. – А ну-ка дай мне на пробу.
Охнула Машка, Несмеяна злорадно ухмыльнулась. Я протянула руку к скатерти и едва слышно прошипела:
– Березовый сок, быстро, не то в отбеливателе постираю.
Рука нашарила стакан с чем-то прохладным. Искренне надеясь, что скатерка испугалась угрозы, я протянула напиток Милославу. Тот осторожно понюхал, затем на лице его появилось недоверчивое выражение. Кастелян поднес стакан к губам и сделал глоток.
– Гляди-ка, и впрямь сок, – удивленно произнес он. – Ну да все равно, девки, нечего вам здесь сидеть, отбой давно уж был. За нарушение дисциплины накладываю на вас взыскание. Завтра после занятий ко мне подойдете, объявлю, чего делать будете. А теперь – марш спать!
– И мне отработка? – заканючила Несмеяна.
– И тебе тоже. А чем ты от прочих отличаешься?
– Милослав Константиныч, так я же специально… Я ведь вам доложить хотела, вы ведь слышали, – ябеда едва не плакала.
– Знать ничего не знаю. Поймал на правонарушении – получишь отработку.
Бросив прощальный взгляд на погрустневших парней, мы поплелись в общежитие. Машка шепотом на все лады костерила Несмеяну, испортившую нам веселье. Васька и Васюша угрюмо молчали. И лишь когда мы уже оказались в комнате, Прекрасная спросила:
– Лиска, а где ты сок взяла?
– У скатерти попросила.
– И что, она дала? Ну ты сильна, уважаю. Обычно она заказы не выполняет, даже царь ест, что дадут.
– Просить тоже нужно уметь, – пожала я плечами.
Но соседки только восторженно ахали.
– Вообще-то кормит самобранка вкусно, – пояснила Васюша. – Ну да ты сама убедилась. Вот только иногда вредничает. Как-то царя на диету посадила – давала кашу без масла да салат из капусты, и так целую неделю. Царь бился-бился, да без толку. В музей скатерть вот сослал, осерчал потому как.
И что мне было на это ответить? Предложить написать царю, чтобы купил отбеливатель?
Утро началось с вопля.
– Проспали! – орала Васька, ошпаренной кошкой метавшаяся по комнате. – Вставайте, быстро!
Я с трудом разлепила глаза и сползла с кровати. Поскольку до русалок мы вчера так и не добрались, соседки милостиво поделились со мной своими кремами-мазями-шампунями. А еще мне здорово понравилось, что в женском тереме на каждую комнату полагался отдельный санузел, и сейчас нас на умывальник и душевую кабину было только трое. Наскоро умывшись, я провела расческой по волосам, пока соседки споро заплетали косы.