С тех пор Агриппина не верила предсказателям.
Посмеявшись над убранством комнаты, Агриппина подошла к кривобокому столику. В прозрачной бутыли, стоящей на столешнице, виднелось что-то круглое. Агриппина, прищурившись, рассмотрела бутыль и отпрянула в ужасе. В мутноватой жидкости торжественно плавал человеческий глаз. Серо-коричневый, с расширенным зрачком, он безжизненно смотрел на молодую женщину. Стиснув дрожащие пальцы, она поспешно отошла от столика. Ей стало страшно. Даже нетопыри и череп, прежде вызывавшие смех, теперь пугали её.
— Приветствую тебя, домина! — звездочёт появился из соседней кубикулы.
Агриппина мимоходом оглядела его. Невысокий бородатый азиат, разрисовавший восточный хитон жёлтыми звёздами. Доступны ли ему тайны человеческих судеб?
— Скажи, что ждёт меня в будущем? — матрона приосанилась и величественно показала звездочёту мешочек с монетами. Она старалась не смотреть на расшатанный стол, с которого за ней неотрывно наблюдал плавающий глаз.
— Назови число твоего рождения, — астролог развернул толстый свиток, изображающий движение небесных светил.
— Пятнадцатый день до июньских календ.
Звездочёт долго водил пальцем по замусоленному свитку, бормотал на непонятном языке, закатывал глаза, страшно сверкая желтоватыми белками. Агриппина нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Неучтивый перс не догадался предложить императорской сестре присесть.
— Ты будешь царицею Рима! — наконец восторженно проговорил он и склонился перед, почти касаясь пола длинной нечёсаной бородой.
Агриппина усмехнулась, услышав восточный титул, вызывающий у римлян негодование. Юлия Цезаря убили, когда он захотел стать царём. Октавиан Август поступил осторожнее — придумал новый титул, не столь ненавистный: принцепс — первый гражданин.
— Уверен ли ты? — уголки тонких женских губ иронично дрогнули.
— Да, домина. Звезды не лгут.
«Наверное, плут спутал меня с Друзиллой. Не знал, какая именно из сестёр императора близка с ним и потому нуждается в таком предсказании!» — подумала Агриппина.
— Какова судьба моего новорождённого сына? — спросила она прежде, чем уйти. — Он родился на рассвете восемнадцатого дня до январских календ.
Перс снова уставился в грязный свиток. Его бормотание почти превратилось в завывание. Оторвавшись от криво начертанных созвездий, он молча уставился на Агриппину. Она безошибочно уловила колебания звездочёта.
— Говори без страха, — велела она.
— Он будет царствовать, но убьёт мать, — шепнул перс, скорчив сочувствующее лицо.
Слушая его, Агриппина рассеянно взглянула в угол. Мёртвый глаз завораживающе уставился на неё. Матрона испугалась не предсказания, а страшного неподвижного взгляда. Астрологам она по-прежнему не верила.
— Пусть убивает, лишь бы царствовал! — взяв себя в руки, насмешливо выкрикнула она.
Бросив на стол деньги, Агриппина поспешно выбралась из удушающего логова. Глаз, плавающий в мутной жидкости, следил за ней.
Ливилла ждала сестру в носилках. Агриппина быстрым шагом подошла к ней и уселась рядом, плотно задёрнув шёлковые занавески. Рабы подняли носилки и медленно двинулись к особняку Домициев.
— Что предсказал тебе звездочёт? — любопытно блестя глазами, спросила Ливилла.
Агриппина скривила губы в насмешливой улыбке:
— Золотые горы.
— Теперь ты веришь?
— Я поверю лишь тогда, когда предсказанное сбудется.
Агриппина отыскала между подушек и покрывал флакончик с благовониями. Жадно вдохнула цветочный аромат. Прелая затхлая вонь конуры звездочёта рассеялась. В синем небе парили голуби, из распахнутого окна ближайшей инсулы доносились звуки флейты и детский смех. Торговцы, стоя на пороге, зазывали прохожих внутрь лавочки.