— Спорили час, пока не сошлись на одном имени. Красивейшей женщиной они назвали Лоллию Павлину, супругу наместника Ахайи. На ней я и женюсь!
— Она замужем, — сверкнув глазами, возразила Друзилла. Ей было больно слушать, как возлюбленный брат восхваляет красоту другой.
— Разведётся! — небрежно бросил Калигула.
Император потянулся к Друзилле. Мерное покачивание носилок вызывало в нем желание. Шум толпы извне добавлял к ощущениям особую остроту. Друзилла, капризно глядя в сторону, оттолкнула настойчивые руки Гая. Отодвинулась от него на край носилок. Калигула вопросительно вздёрнул бровь, улыбнулся краем рта и отвернулся, небрежно насвистывая песенку гладиаторов.
Остаток дороги прошёл в тягостном молчании. Дом Агенобарба находился недалеко от Палатинского дворца. Но ссора сделала непомерно длинными эти несколько кварталов.
XXII
Наместнику Ахайи полагается жить в Коринфе. Гай Меммий, поклонник греческой поэзии, предпочитал Афины. Ему нравились светлые дома с плоскими кровлями; дороги, усаженные смоковницами и маслинами; Акрополь, портики храмов которого держатся на головах умиротворённых кариатид. Эллины с медленным достоинством прогуливаются по солнечным улицам. Услаждая слух, звучит певучий язык Гомера и Гесиода. Правда, в последнее время город наводняют оборванные евреи. Громко ругаясь на гортанном наречии своей земли, они спорят: мессия или нет последний проповедник, появившийся в Иерусалиме. Гай Меммий гоняет евреев, но без особого рвения. Иудейский бог ему безразличен.
Забросив государственные дела, Меммий часами просиживал в саду под платанами. Внимательно рассматривал красно-чёрные рисунки на старинных коринфских вазах. Читал вслух «Илиаду», наслаждаясь звучанием собственного голоса. Лоллия Павлина рассеянно слушала его, тоскуя о Риме.
— Доминус! Послание от императора! — писец почтительно склонился перед Меммием и передал ему навощённые таблички.
Наместник со вздохом отложил в сторону свиток с сочинением Гомера и взял послание. Покрутил таблички в руках, проверил печать — не взломана ли? Среди рабов всегда могут найтись предатели, подкупленные завистниками. Удовлетворившись осмотром, Меммий открыл таблички. Пробежал глазами неровные строки, выдавленные на воске, и растерянно посмотрел на жену.
— Лоллия! — пробормотал он. — Император требует, чтобы я немедленно дал тебе развод и отправил тебя в Рим!
Лоллия Павлина замерла в изумлении. Красиво очерченные губы слегка приоткрылись.
— Зачем? — недоуменно спросила она.
Меммий раздражённо передёрнул плечами:
— Гаю Цезарю донесли о твоей красоте. Он хочет жениться на тебе.
Лоллия грациозно соскользнула со скамьи и подошла к мужу. Тонкая голубая туника обрисовывала стройное тело. Длинные серьги, покачиваясь при ходьбе, касались точёных плеч. Меммий залюбовался ею.
Улыбаясь мужу, Лоллия с нежной настойчивостью отобрала у него таблички. Шевеля пухлыми накрашенными губами, прочитала послание. Приложила ко лбу тонкую ладонь. Сердце женщины учащённо забилось. Она ощутила себя героиней старинных легенд — смертной, осчастливленной любовью бога. Европой, похищенной Зевсом-быком. Или Ледой, возлюбленной лебедя.
— Что нам делать? — Меммий обхватил ладонями красивое лицо жены и притянул к себе. Ослушаться императора — опасно. Но Меммий готов был рискнуть ради Лоллии Павлины.
— То, что приказал цезарь, — Лоллия увернулась от объятий мужа. Голубые глаза красавицы, прежде лениво-томные, теперь напоминали лёд.
— Лоллия, неужели ты хочешь оставить меня? — в голосе Меммия недоверие смешалось с обидой.
— Так велел император, — она избегала прямого ответа.