Визжали женщины, испуганно плакали дети. Хрипел старик, затоптанный убегающей толпой. А в мраморной ложе, потешаясь, хохотал молодой император…
— Ловите коров! — кричал он запыхавшимся преторианцам.
Сильные худощавые руки сжимали хрупкую талию Друзиллы. Глядя на суматоху, Гай чувствовал неповторимый жар близкого до боли женского тела.
— Жаль, что никто из плебеев не свалился в воду на прокорм крокодилам! — посерьёзнев, заявил он.
Друзилла, соглашаясь, кивнула:
— Было бы забавно!..
Гай прищурился. Сузившиеся глаза загорелись странным огнём. Он понял, что, став императором, может осуществить детскую фантазию, какой бы нереальной она ни казалась. Он, Гай Цезарь Калигула, может все!
— Херея! — позвал он преторианского трибуна голосом, хриплым от волнения.
Кассий Херея поспешил к императору. Калигула, возбуждённо переплетая пальцы, спросил:
— Харикл, бывший лекарь Тиберия, сейчас находится в Мамертинской тюрьме?
— Да, цезарь, — подтвердил трибун. — Согласно твоему приказу.
— Ещё не сдох? — пренебрежительно скривился Гай. И шепнул, склонившись к уху Друзиллы: — Подлый грек отказался лечить меня на вилле Тиберия! Теперь он пожалеет об этом!
Калигула скрипнул зубами. Обида горячей волной подступила к груди. В памяти всплыла картина: он корчится в припадке эпилепсии; растерянный Макрон поддерживает его; лекарь, равнодушно пробегая мимо Гая, спешит к Тиберию… Наконец пришёл сладкий час мести! Тюрьма — недостаточное наказание для Харикла. Лёгкая, быстрая смерть — тоже!
— Приведи Харикла! — мстительно улыбаясь, велел преторианскому трибуну Гай.
— Слушаюсь, Гай Цезарь, — кивнул Кассий Херея. — Я сейчас пошлю отряд преторианцев в Мамертинскую тюрьму.
Херея отдал солдатам приказ, безрезультатно стараясь придать хриплость тонкому голосу. Гай ухмыльнулся, кивком указав Друзилле на трибуна:
— Он говорит, как старая баба!
— Гай! — девушка встревоженно коснулась плеча брата. — Ты хочешь бросить Харикла крокодилам?
— Да, — злорадно подтвердил он.
Друзилла побледнела. Нервным жестом прижала к груди узкие ладони.
— Тебе страшно? — Гай вопросительно вздёрнул бровь.
Вместо ответа она молча кивнула. Гай схватил сестру за плечи и грубо встряхнул.
— Не только Хариклу — всем, презиравшим меня, я собираюсь отомстить! — прошипел он сквозь зубы. — Разве ты не одобряешь меня?!
— Одобряю, Гай, — Друзилла, спрятав испуг под неловкой улыбкой, коснулась щеки Калигулы.
Нежное прикосновение и милая улыбка Друзиллы смягчили его. Он поцеловал ладонь, погладившую его по щеке.
— Ведь тебе понравились гладиаторские бои! — с лёгким недоумением заметил он.
Друзилла слабо передёрнула плечами:
— Это другое дело. Гладиаторы рождены для смерти.
— Все мы рождены для смерти! — насмешливо перебил её Гай. — Разве ты видела людей, живущих вечно?
Друзилла, смутившись, закусила нижнюю губу. Порою в глазах возлюбленного брата она замечала нечто, пугающее её.
— Ты могла бы убить человека? — Калигула настойчиво притянул к себе девушку. Его мрачное лицо, окружённое короткими рыжеватыми прядями, нависало над ней подобно грозовой туче.
— Да, — немного подумав, ответила она. — Я могла бы отдать приказ о смерти. Но видеть мучения приговорённого — выше моих сил!
Калигула хрипло рассмеялся:
— Это очень по-женски: пролить человеческую кровь и возмущённо отвернуться, говоря: «Ах! Зрелище смерти не для женских глаз!» Говорят, наша прабабка Ливия так и поступала. Но я, убив кого-нибудь, не побоюсь окунуть руки в свежепролитую кровь!
Неприятный разговор пугал Друзиллу. Калигула был страшен, когда рассуждал о смерти.