С обеих сторон монотонным рядом тянулись тюремные камеры, отгороженные частыми железными прутьями. Калигула с любопытством рассматривал заключённых, сидящих на соломенных подстилках и жадно хлебающих чечевицу, плавающую в жидком свином бульоне.
— Посмотри, Гай Цезарь! — Поллион суетливо указал Гаю на пустующую камеру. — Здесь умер Макрон.
Калигула подошёл поближе. Он рассматривал жалкий тюфяк и бурые пятна на полу, вцепившись в железные прутья. Костяшки пальцев заметно побелели, выдавая напряжение императора.
«О чем думает Гай Цезарь, вспоминая друга, погубленного им?» — задумался Кассий Херея. На минуту он отвлёкся от действительности, вернувшись памятью в последний день Макрона. Умирая, бывший префект претория сохранил гордыню, отличавшую его при жизни. Херея должен был стащить трупы Макрона и Эннии на ступени Гемонии. Старый солдат не мог отвести глаз от застывшего лица Макрона, которое и в смерти сохранило презрительную ухмылку.
— Это его кровь? — равнодушно-насмешливо спросил Калигула у начальника тюрьмы, указывая на бурые пятна.
— Да, цезарь, — подтвердил Поллион.
Император сделал вид, что едва удерживается от смеха:
— Сколько крови попортил мне Макрон, а кровопускание в конце концов досталось на его долю!
Преторианцы рассмеялись, одобрительными кивками показывая, что жестокая шутка императора пришлась им по вкусу.
Продвигаясь по проходу, Гай полюбопытствовал:
— Эти камеры, как я понимаю, предназначены для узников познатнее?
— Да, цезарь, — ответил Поллион.
— Значит, если меня посадят в тюрьму, я окажусь в одной из этих клеток? — Гай, усмехнувшись с высокомерным презрением, ткнул пальцем в ближайшую камеру.
— Ну что ты! — испуганно замахал руками Поллион. — Ты в тюрьме?! Это невозможно!
Калигула рассмеялся странным, жеребиным смехом. На этот раз он подражал не актёрам, а любимому коню, Инцитату. Поллион, глядя на императора, тоже изобразил на испуганном лице веселье.
— Где сидит плебс? — приняв серьёзный, преисполненный достоинства вид, полюбопытствовал Гай.
— В общей яме, — Поллион пренебрежительно махнул рукой.
— Веди! — велел Гай.
Поллион привёл императора в просторное круглое помещение. Каменные стены поросли мохом. От них исходил неприятная затхлая вонь.
— Где же заключённые? — удивлённо оглядываясь, поморщился Калигула.
— Здесь! — Поллион указал в пол.
Опустив взгляд, Гай различил в полу круглое отверстие, прикрытое решёткой. Заглянув вниз, он увидел неглубокий, но достаточно широкий колодец, переполненный узниками. Заключённых насчитывалось около сотни. Они толклись в каменном мешке, словно мелкие рыбёшки в бочке. Вшивые головы соседствовали с чужими вонючими ногами. Туники превратились в жалкие отрепья, едва прикрывавшие немытые тела. Смрадный запах поднимался из глубины, ударяя в нос Калигуле. Он с отвращеним отпрянул:
— Уф! Ну и вонь!
— Мы не водим их в общественные термы! — со смехом пояснил начальник тюрьмы.
— Подстели мне твой плащ, — почесав в раздумии затылок, велел Гай Херее.
Преторианский трибун, не раздумывая, сдёрнул с плеч красный плащ и расстелил его в скользкой грязи, рядом с зарешеченным отверстием. Калигула разлёгся на плаще животом вниз и снова заглянул внутрь. Теперь он различал бледные, измождённые, заросшие щетиной лица.
— Эй, вы! — крикнул он заключённым. — Кто из вас потолще?
Узники разом подняли лица к потолочному отверстию. Различили волосатые ноги преторианцев и рыжеволосую голову кричавшего.
— А ты кто такой? — грубым тоном спросил полный широкоплечий узник, посаженный за ночной разбой.
Гай скользнул взглядом по волосатым кулакам разбойника, которыми тот демонстративно схватился за ремень из дешёвой овечьей кожи.