Несомненно, эти сенсоры являются признаком высокой технологии; но также несомненно, что и ее культура располагает приспособлениями такого уровня — раз они оказались в состоянии сделать себя стеклянными.
Может, у них это просто модно — быть прозрачной. Или как-то связано с религией, с учением, согласно которому превращение себя в стекло — ступень на пути к божественному состоянию. «Нет, — рассудила я, — это было бы слишком легко». Социологи вскидывают руки и заявляют «Ну конечно, это просто религия!» — всякий раз, когда сталкиваются с непонятным на первый взгляд обычаем. Разведчик не может позволить себе подобного суждения.
Я должна честно признать, что не понимаю, зачем людям может понадобиться делать себя стеклянными, и не исключено, что весь ход моих рассуждений ошибочен. На Мелаквине нет дорог, нет городов, нет никаких признаков технологии, что несовместимо с представлениями о культуре, способной сделать людей почти невидимыми.
Если только…
…не сделать так, чтобы трудно было разглядеть и самих людей, и все признаки их присутствия на планете.
Если только прозрачные тела и внешнее отсутствие высокой технологии не были попыткой скрыть, что планета обитаема. Пусть даже в инфракрасных лучах эти люди различимы — все равно стеклянные тела разглядеть труднее, чем состоящие из плоти и крови.
И если все это именно так, от кого они прятались?
Я вздрогнула; и на этот раз не из-за холода и мокрой одежды.
РАДИО, СУДНО
Весло отошла шагов на двадцать и присела на корточки рядом с колючим кустом. Затем оглянулась и жестом показала, чтобы я отвернулась. Я послушалась, но сканнер Тугодума оставила за спиной, чтобы иметь возможность наблюдать.
Спустя несколько мгновений, убедившись, что я не смотрю, она сунула руку в путаницу ветвей, методически отодвигая их одну за другой. Я настраивала Тугодум, пытаясь разглядеть, что Весло достает из куста; и внезапно изображение появилось, окруженное ярко-фиолетовым мерцанием.
Надо же! Фиолетовый оттенок соответствовал радиоволнам. Спрятанный где-то в глубине куста передатчик послал сигнал.
Весло встала и направилась в мою сторону. Выключив Тугодум, я обдумывала, сколько времени следует делать вид, что мне неизвестно о ее приближении. Не успела я принять решение, как плеск волн о берег сообщил о появлении стеклянного гроба. Он заскользил к берегу, а я повернулась к женщине:
— Твое судно?
— Да. Оно появляется, когда я захочу.
В ее голосе прозвучали нотки самодовольства, как будто она не сомневалась, что на меня произвело впечатление «магическое» появление судна в ответ на ее призыв. Вся магия сводилась к посланному Веслом радиосигналу — но, может, она и сама не знала, что именно делала.
— Наверно, неплохо иметь такое судно, — сказала я. — Откуда оно у тебя?
— Оно всегда у меня было, — ответила она таким тоном, словно я спрашиваю о какой-то ерунде. — Поплывешь со мной в нем?
— Обе? — судно было размером с гроб, и двоим, как мне казалось, там будет тесно. — Оно же такое маленькое.
— Для двоих в самый раз… — начала она, но внезапно оборвала себя: — Ты права, Фестина. — Она старалась говорить как можно небрежнее, но это у нее плохо получалось. — Судно слишком маленькое.
Кажется, я задела болевую точку. В моем воображении возник образ охваченных страстью Джелки и Весла, стиснутых в узком пространстве, с переплетенными руками и ногами, в безмолвии плывущих по темному озеру.
Я словно раскололась пополам. Одна половина страдала от ревности, другая представила меня в той же самой позе с Джелкой на месте Весла; эта половина никаких страданий не испытывала.
ПОХОРОНЫ ЧИ
Весло начала излагать мне свой план; пришлось собраться, чтобы оказаться в состоянии слушать. Она сядет в судно, а я положу тело Чи сверху.