Если над миром висит красная луна, ночью тебя обязательно посещают кошмары, ты сражаешься во сне до самого утра; если луна на планете зеленоватая, люди начинают скулить и жаловаться, чересчур остро реагируя на мелкие обиды. Что касается голубых лун, то я видела лишь одну в небе над Ситсем, планетой, куда всех курсантов посылали, чтобы проверить реакцию на прививки, которые, по общему убеждению, были совершенно бессмысленны. Ради чистоты эксперимента следовало воздерживаться от любых медикаментов, в результате мои воспоминания о Ситсе ассоциируются исключительно с жуткими менструальными коликами, поскольку я не имела возможности прибегнуть к помощи обычных обезболивающих средств.
Кстати, а сколько этих самых средств имеется в моей «аптечке»? Как бы там ни было, их точно не хватит, если мне суждено провести на Мелаквине всю жизнь. Когда у меня следующая менструация? Через двенадцать дней — если стресс последних часов не нарушит химию организма, что весьма вероятно.
Внезапно луна в небе показалась мне более зловещей, чем была на самом деле.
Тем не менее это была белая луна, что уже само по себе хорошо — эти ночные светила нейтральны и официальны. Люди, рожденные под белой луной, умеют молчать, не испытывая потребности без конца чесать языком.
Хотя, если уж на то пошло, люди, по большей части, рождаются не под лунами, а под крышами. И проживают свою жизнь тоже под крышами, по вечерам задергивая занавески из опасения, что сияние луны может подействовать им на нервы.
Мне нравится лунный свет. Даже если он не белый.
Лунный свет милосерднее солнечного — когда смотришься в зеркало.
ВНИЗ С ОБРЫВА
У моих ног лежало тело Чи. Я пристегнула его шлем на место, чтобы за воротник не попали жучки и трава, пока я тащу тело по лугу. Нужно ли снова снять шлем, прежде чем столкнуть Чи в озеро? Если похороны в море — религиозный обряд, может, важно, чтобы тело вступало в непосредственный контакт с водой. (И следовательно, с рыбами, которые будут обгрызать плоть, а потом плавать во мраке обглоданной грудной клетки, точно между веточками коралла.)
«Глупо, Фестина, тянуть дальше, — упрекнула я себя. — Прояви твердость и сделай то, что должна».
Я оторвала взгляд от луны и потащила адмирала вниз по склону. Чтобы не упасть, приходилось хвататься за траву.
Лопух. Крапива. Чертополох.
Мне не нравилось, что вокруг растет так много колючек, однако костюм был прочный, точно кольчуга, устойчивый к любому внешнему воздействию. Чи был защищен, я была защищена, и сила тяжести работала на нас; поэтому мы продолжали спуск по склону утеса — я на своих ногах, волоча адмирала, лежащего на спине головой вперед.
Одновременно я тащила и Тугодум: пусть даже с некоторым опозданием, он все же способен подать сигнал тревоги, а это лучше, чем ничего. Теперь у меня нет напарника и некому прикрывать мне спину.
Когда спуск окончился, трава внезапно уступила место узкой полосе берега, усеянной кусками дерева, раковинами моллюсков и полусгнившей рыбой. Запах бил в нос, поскольку здесь, под прикрытием высокого обрывистого берега, ветер совсем не ощущался. На берегу океана или моря пахнет солью; а вот на берегу пресного водоема…
Поскольку адмирал был здесь в безопасности, я позволила себе немного отдохнуть, сидя на прибитом к берегу бревне: восстановить дыхание, прислушаться к плеску волн, обдумать, застегивать на Чи шлем или нет. В шлеме он будет держаться на поверхности — воздух внутри костюма не даст ему утонуть, защищая жизнь, которая уже угасла. В этом случае его быстро прибьет к берегу. Наверно, следует снять шлем и засунуть внутрь костюма камни, чтобы тело погрузилось.
Это то, чего он для себя пожелал бы? Или нет? Я не знала. Ужасно не хотелось принимать решение.
Может, я просидела бы на бревне еще очень долго, если бы из озера не всплыл стеклянный гроб.