И если из какого-нибудь отчета я узнавала, что на той или иной планете найдены яйца, то обращалась с просьбой достать для меня образец. И почти всегда получала желаемое — у разведчиков принято помогать друг другу.
Заполучив яйцо, я несколько дней решала, какого «обрамления» оно достойно: деревянной подставки, фарфоровой плошки, куска ткани. Получить новое яйцо — это такой праздник! Вынув из упаковочного ящика, я баюкала яйцо в ладонях, восхищалась его хрупкостью, или прочностью, или теплотой. Иногда я не расставалась с яйцом целый час, представляя себе, будто контактирую с отложившей его матерью или зародышем, для которого оно было родным домом.
Однако ни из одного яйца в моей коллекции никто не мог вылупиться — некоторые даже не были оплодотворены. Остальные же были облучены по приказу Адмиралтейства, с целью убить все, что находится внутри; транспортировка чужеземных организмов — вещь опасная.
По ночам, если мной овладевала бессонница, я сидела среди своих яиц и вслушивалась в их молчание.
ВЫЗОВ
Тот вечер был похож на все остальные. Тихий вечер, когда я сидела в своей каюте, глядя на список отчетов, которые предстояло изучить. По корабельному времени было уже поздно. Я гордилась тем, что работаю допоздна. Конечно, время в космосе — вещь относительная; и все же мне было приятно думать, что я бодрствую, когда все остальные спят. Внезапно в тишине каюты негромко загудел сигнал вызова. Я нажала кнопку:
— Рамос слушает.
На экране возникло лицо лейтенанта Хакви, помощника капитана. Он был обладателем непринужденной улыбки и смазливой внешности рубахи-парня; все это позволяло ему одерживать победы над людьми, хотя в нем не было и намека на подлинное очарование, одно сплошное самодовольство.
— Капитан хочет видеть вас, разведчик.
— Да?
— В конференц-зале. Немедленно.
— Она хочет, чтобы я пришла с Яруном?
— Я уже переговорил с ним. Конец связи. Экран опустел.
Типично. Ничего другого и не следовало ожидать от этого типа. Если бы я вздумала оспаривать правильность действий Хакви, он ответил бы, что просто избавил меня от необходимости звонить своему подчиненному. Я вздохнула, поднялась и направилась к двери.
Свет на письменном столе погас у меня за спиной. Автоматически. Это так быстро происходило, что всякий раз заставляло думать: наверное, лампа страстно желает, чтобы я поскорей ушла.
МОЙ ПОДЧИНЕННЫЙ
Ярун ждал за дверью. Глаза у него были подернуты мутной пленкой: по-видимому, он спал, когда Хакви связался с ним. Ярун предпочитал ложиться рано. В порядке компенсации он использовал утренние часы, утверждая, что ему нравится утренняя тишина на корабле.
Понятия не имею, что он делал в свободное время. Может, просто возился со своей коллекцией — он собирал окрашенный шелк.
Разведчик II класса Ярун Дериха официально был моим подчиненным, поскольку окончил Академию на три года позже. Неофициально мы действовали как напарники — единственные разведчики среди восьмидесяти семи членов экипажа корабля, слишком ценных, чтобы стать «расходным материалом».
У Яруна практически отсутствовала часть лица — точнее говоря, левая половина челюсти так и не сформировалась, а правая перестала расти с тех пор, как ему исполнилось шесть. В результате складывалось впечатление, будто у него всего половина головы, с кожей, туго натянутой от левого виска к частично развившейся правой челюсти.
Все остальное у Яруна было в порядке. Мозг не пострадал. Уровень интеллекта выше, чем у девяноста девяти процентов населения. Ему было трудно есть твердую пищу, но Адмиралтейство любезно позаботилось о решении этой проблемы — в кафетерии имелся большой запас питательных жидкостей.
Дикция у него была отменная. Правда, это стоило ему огромных усилий, и поэтому он предпочитал не говорить без крайней необходимости.