То бишь оспаривать крестьянство «де юре» нет особого смысла, ну а «де факто» – думаю, не важно, был ли «крестьянином» Есенин по своей сути или «под настроение» ему льстило считать себя таковым.
Сергей Соколкин: «Даже если и предположить, что Есенин изначально, по рождению в деревне, как-то привязан к земле, то впоследствии, ощутив в себе поэтический дар, стал от этой земли оторван. Хоть и постоянно скучал в столице по деревне… Скорее можно говорить о том, что Есенину “нравилось считать себя крестьянином”. Поэтому он так задорно декларировал: “У меня отец – крестьянин, / Ну а я – крестьянский сын!” Хотя отец его никаким крестьянином не являлся, а работал мясником в столичной лавке. Да и “крестьянский сын” Сергей Есенин – никогда “на земле” в принципе не работал! То подвизался у отца в мясной лавке, то в типографии Сытина, то полностью жил за счёт журнальных гонораров за свои стихи».
А вот влияние «крестьянства» как некой идеи на творчество Есенина трудно не заметить и не оценить.
Елена Самоделова: «Вся поэзия Есенина основана на темах, которые он брал из крестьянской жизни, пользовался системой фольклорных жанров, которая бытовала в крестьянской среде. Понимал он её именно по-крестьянски, как “коренную” систему русского быта – в отличие от петербуржцев, которые относились к фольклору как к чему-то интересному, но наносному, внешнему. Фольклор был для Есенина очень органичным».
…Оставив уже, наконец, в стороне рассуждения о «крестьянстве – не крестьянстве» поэта, есть смысл опять вернуться к детству и ранней юности Есенина. Ведь именно тогда он начал настойчиво упражняться в стихотворчестве. Максим Скороходов: «Во второклассной учительской школе Есенин проучился три года. Ему пришлось уехать из дома, в родное Константиново он возвращался только на каникулы. А так он жил в общежитии с другими детьми, в том числе из старообрядческих семей. Село Спас-Клепики, в котором он учился, расположено среди мещерских лесов и болот, там исторически было широко распространено старообрядчество. Школа готовила не просто грамотных людей, а конкретно сельских учителей. Давалась довольно обширная программа: Есенин проходил практику в образцовой школе, в том числе сам вёл уроки. Именно во второклассной учительской школе Есенин и начал писать стихи. Первые его стихи – ученические, довольно подражательные. В первых стихах есть и лермонтовские мотивы (“Звёзды”), а также перепевы Никитина, Кольцова – особенно фольклорных мотивов. Хотя у Есенина всё же в тот период имелось мало стихотворений, которые свойственны, как тогда называли, “поэтам из народа”».
Тут может возникнуть вопрос: а как Есенин начал стихотворствовать, какими были его побудительные мотивы? Желание прославиться, выделиться из толпы (если чисто «по Фрейду»)? Или, всё по тому же Фрейду, несчастная любовь, тяжёлая жизнь, эмоциональная подавленность, психологическая сублимация – и, как следствие, попытка найти некую отдушину? Ведь некоторые исследователи в разговоре указывают на «трудное детство» Есенина, даже на его некоторую «забитость»! Мол, как-то не особенно повезло Серёже с родителями.
Владимир Брюханов: «Мать Есенина пыталась бороться за самостоятельность и самолично вырваться из деревни. Это происходило в ранние годы жизни Сергея, которого она оставила на попечение деревенских родственников. Однако сначала она застряла на уровне городской прислуги, затем родила внебрачного сына и вынужденно вернулась домой – к воспроизводству потомства от нелюбимого мужа… Отец считался очевидным бездарем – таким и показан со всеми подробностями в воспоминаниях своих дочерей – и не продвинулся выше продавца в мясной лавке в Москве, куда уехал совсем мальцом. Появлялся он в Константинове лишь наездами, хотя женился и в родном селе, но все последующие его визиты в деревню выливались в очередную беременность супруги. Сергей Есенин оказался первым из родившихся его отпрысков, выжившим в младенчестве». Дальше – больше. Брюханов передаёт близко к тексту мнения дотошных западных литературоведов: «До девятилетнего возраста Сергей Есенин практически не знал родителей. Сиротство же, как хорошо известно, одно из тяжелейших испытаний, выпадающих подрастающему человеку. Одних оно калечит, другим придаёт неукротимый импульс к развитию. Хотя бывает, что происходит одновременно и то, и другое. Сиротский статус обрекал Сергея и на низшее положение в мальчишеской иерархии: не стояло за ним, вопреки стихотворению, “испуганной мамы”, за помощью к которой можно обратиться в случае “разбитого носа и кровавого рта”. В принципе, могли заступаться дядья – братья матери, о лихости и озорстве которых вспоминал Есенин. Но об их покровительстве и защите от деревенских задир Сергей что-то не упоминал. Это и понятно: ябедничество – согласно сложившимся мальчишеским традициям – могло и должно караться тяжкой расплатой. Да и созданный Есениным в стихах собственный образ не допускал такого. Приходилось как-то управляться, но “худощавость и низкорослость” этому, конечно, не способствовали. До мальчишеских заводил так он, похоже, и не дорос: апокрифические воспоминания его деревенских “друзей”, возникшие уже после его смерти, явно вычитаны из его же стихов».
Впрочем, первые поэтические опыты стали относительно успешны. Во всяком случае – замечены преподавателями и однокашниками, на которых, собственно, и были рассчитаны.
Максим Скороходов: «По воспоминаниям видно, что Есенин во время учёбы интересовался и Пушкиным, и Некрасовым. И пытался полемизировать с ними уже в ранние годы. В воспоминаниях его учителя словесности Е. М. Хитрова отмечается, что когда после уроков собирались вместе учителя и ученики – жившие вместе в этой школе, в одном здании – то много читали, при этом Есенин был самым внимательным слушателем. За вечер, к примеру, они могли сесть и прочитать вместе всего “Евгения Онегина”, а затем обсудить произведение. Одно из прозвищ Есенина тогда – “Пушкин”. А Григорий Панфилов, школьный друг Есенина, именовался “Белинский”. Сохранились тетради с ученическими стихотворениями Есенина и оценками Гриши Панфилова. Есенин слегка отрицательно отзывался о Тургеневе, но увлёкся Львом Толстым. Он даже пытался вегетарианцем стать под влиянием этого увлечения: его привлекали, видимо, размышления о жизни графа Толстого».
Таким образом, детская игра «в Пушкина – Белинского» помогла русской литературе обрести одного из самых проникновенных и загадочных авторов. И, конечно же, именно в этом, «школьном» детстве Есенина нужно искать истоки его литературного пути. Почему же он выбрал столь непростую среду? Ведь ни знакомых, ни покровителей – всё пришлось начинать с чистого листа. Да и помочь некому: школьные преподаватели, в общем-то, с благосклонностью относились к стихотворным опытам своего ученика – но не более того! Никто его стихосложению не учил, не опекал и не пестовал, за руку в литературный мир не вводил. Всё сам: ни свата, ни брата, ни блата!
Алексей Налепин: «Несомненно, у Есенина с самого раннего детства присутствовала особенная тяга к миру так называемой высокой культуры. Потому что этот мир был совершенно иным, чем изначально Есенина окружавший, – ведь поэт вырос всё же в крестьянской среде. Но он почувствовал, что может принадлежать к этому неведомому миру, войти в него, – и “выломался” из своего привычного окружения. Хотя на самом деле мир есенинской культуры изначально гораздо шире, потому что представлял собой народную крестьянскую культуру, включающую в себя очень многое – и быт крестьянский, и народное православие, и, конечно же, фольклор».
И тут – что кому ближе: то ли Есенин решил выразить крестьянский мир посредством «интеллигентских» творческих методов, то ли этот самый мир избрал Есенина своим жрецом и провозвестником (эта версия – для любителей особых, неких ноосферно-мистических теорий).
Хотя детство и юность Есенина даёт массу «строительного материала» сторонникам объяснять любое творчество через сублимацию, нерешаемые личные конфликты и непреодолимые комплексы, чтобы выстраивать многоходовые фрейдистские заключения. Например, уход матери Есенина из семьи. Для традиционного крестьянского быта того времени – довольно необычный случай.