Едва мне удавалось заснуть, меня тут же начинали мучить кошмары. В конце концов до меня дошло, что, раз поспать нормально все равно не удается, лучше отправиться сюда и поработать в тишине и спокойствии. Теперь-то я вижу, что из этого тоже ничего не выйдет.
– Во всяком случае не при мне. Я что-то места себе не нахожу.
– Естественно, из-за этого проклятого конкурса.
– Из-за чего же еще?
Джастин вздохнула и посмотрела на меня, как смотрят на капризного ребенка.
– Нечего глядеть на меня сверху вниз, – возмутилась я. – Ты отказываешься признаваться в этом, но сама ведь прекрасно понимаешь, как это важно. Пойду, пожалуй, сварю себе еще кофе. Хочешь кофейку?
– Безумно. Да хранит тебя господь, дитя мое.
Суетясь над кофеваркой, я думала о том, с чего началось это проклятое ожидание факса из Парижа. А началось все месяца три назад. Некая дама по имени Габриэль д’Анжель прибыла в Нью-Йорк с предложением ко всем модельным агентствам. Габриэль – помощница одного типа, Жака Некера. Да-да, того самого швейцарского миллиардера, который является главой «Ля Груп Некер». Он владеет четырьмя крупнейшими ткацкими фабриками, двумя ведущими домами моды и целой кучей знаменитых косметических и парфюмерных компаний. О нем знают даже обыватели. «ГН», так все называют его концерн, решил недавно раскрутить модельера Марко Ломбарди и открыть новый дом моды. Меньше чем через две недели в Париже будет показана первая весенняя коллекция Ломбарди.
– Я приехала в поиске новых лиц, – сказала нам с Джастин эта француженка. Кстати, по-английски она говорит безупречно. – Мне нужны девушки неизвестные, насколько, естественно, это возможно в модельном бизнесе, девушки, никогда не работавшие в Париже, но не совсем новички – то есть, даже если они еще недостаточно натренированы, это не должно быть заметно. – Я безуспешно пыталась поймать взгляд Джастин. Габриэль безусловно принадлежит пальма первенства среди всех блестящих, изысканно одетых и до безобразия самоуверенных дам, с которыми мне доводилось встречаться. – Искать их я буду, – продолжала она, – во всех агентствах города, а лучших – снимать на видео. Троих из них выберут для участия в показе первой весенней коллекции Марко Ломбарди, а одной из них суждено стать воплощением стиля Ломбарди, его лицом. – Она высокомерно улыбнулась. – Полагаю, вы, американцы. назовете это конкурсом, мне же это представляется современной версией суда Париса.
– А какие конкретно у вас планы относительно той малышки, которой посчастливится стать победительницей? – спросила Джастин, и в ее голосе мне послышалась настороженность. Я даже мысленно вскинула брови от удивления. Что могло ее насторожить?
Едва стало известно о конкурсе, все в мире моды умирали от любопытства, решая, что сулит работа с Ломбарди. Почему же Джастин не радуется тому, что у новичков появится такая потрясающая возможность заявить о себе?
– Я совершенно уверена, что вы, мисс Лоринг, понимаете, что на весенних показах всеобщее внимание будет приковано именно к первой коллекции Ломбарди, – ответила ей Габриэль д’Анжель, позволив себе малую толику изумления в голосе. – Победительнице будет предложен долгосрочный эксклюзивный контракт, и она окажется в центре рекламной кампании, которая развернется по всему миру.
– Эксклюзивный? – переспросила Джастин резко. – Но, если победительница будет действительно хороша, объясните мне, чего ради ей связывать себя с новым модельером?
«Какая муха укусила Джастин? – думала я озадаченно. – Никогда раньше она не вела себя так с перспективным клиентом».
– Контракт гарантирует победителю конкурса три миллиона долларов в год в течение последующих четырех лет, – ответила д’Анжель.