За что? Кому он нужен? Никому, но так ли это плохо? Он был… Надежным. Стабильным. С ним Наталья чувствовала себя как за каменной стеной. Ну или должна была чувствовать.
Вот только ей казалось, что стена эта недостаточно высокая, недостаточно красная и без зубцов. Она всегда считала, что достойна большего, чем быть женой продавца с вещевого рынка.
Конечно, такая работа не способствовала интеллектуальному развитию. Но ведь Мезенцев всегда был мужиком неглупым. Натальины друзья и подруги ходили на самые громкие театральные премьеры, восхищались Пелевиным и Сорокиным, но… При этом они всегда оставались теми, кем и были на самом деле. Они все так же продолжали говорить «ихний» и «звонит» (с ударением на «о»), носить массивные серьги, колготки с люрексом, красные галстуки и борсетки. Вроде бы у них были все видимые атрибуты благополучия, но выглядело это так же нелепо, как если обыкновенную дворнягу нарядить в вечернее платье от Диора.
Однажды Наталья смилостивилась над ним — взяла с собой в гости. Так Мезенцев и там ухитрился облажаться. Жена хозяина стала тараторить:
— Видите эти табуретки? Они с гостевой дачи Кирсана Николаевича!
Дмитрий кивнул, хотя и не знал, кто такой этот Кирсан Николаевич.
В середине вечеринки хозяин вскочил с места и помчался к огромному телефону, который напоминал скорее кухонный комбайн, чем обычный аппарат.
— Пришел факс от Кирсана Николаевича! — с придыханием сообщил он.
Дмитрий кивнул, втайне радуясь, что ему не приходится вскакивать из-за стола с закусками, чтобы принять факс от кого бы то ни было. Даже от президента. Да хоть от архангела Гавриила с прогнозом погоды на завтра.
Ну а когда подали десерт, хозяйка снова затянула:
— Кирсан Николаевич всегда говорит: «Если ты такой умный, почему же ты такой бедный?» — Она прищурилась и посмотрела на Дмитрия.
Наталья густо покраснела, но быстро оправилась. Она стала смеяться вместе со всеми, так, словно видела мужа в первый раз. Она хотела быть одной из них. Ее смех должен был означать: «Друзья, мы с вами одной крови. А это ничтожество, которое приплелось со мной… Это просто недоразумение. Досадное недоразумение. Я живу с ним из жалости. Он меня, видите ли, сильно любит».
Но Дмитрий уже успел к тому времени основательно набраться. Он махнул еще коньячку и, когда смех затих, спросил:
— А этот ваш… Кирсан Николаевич… Он никогда не говорил эту фразу до конца? У нее есть любопытный конец.
— До конца? — Хозяйка выглядела озадаченной.
— Ну да. Это же только половина фразы. А целиком она звучит так. — Дмитрий выдержал паузу, завладел всеобщим вниманием. Дождался, когда за столом воцарилась тишина. И сказал: — «Если ты такой умный, почему же ты такой бедный?» — говорил Иуда апостолам, пряча за пазуху кошелек с тридцатью сребрениками.
Молчание. Немая сцена. Тут бы и остановиться. Но его понесло. Черт знает, что с ним случилось, может, выпил лишнего, может, просто наболело, но его понесло:
— Вас еще ни разу не грабили? Я смотрю, в квартире нет сигнализации. Напрасно. Надо бы поставить на охрану. Не ровен час — упрут ваши табуретки. Это для таких лохов, как я, они никакой ценности не представляют. Деревяшки и деревяшки. А знающие-то люди сразу поймут — мебель с гостевой дачи самого Кирсана Николаевича! Нет, вам все-таки надо быть поосторожнее, а то…
Он не договорил. Наталья стала пунцовой. Она вскочила с места, отбросила салфетку и закатила мужу звонкую пощечину. И прошипела: «Сволочь!»
Мезенцев даже не покачнулся. В нем девяносто. Это не так уж мало. Простая женская оплеуха такую массу не возьмет.
Он просто помассировал щеку и спросил, обращаясь к изысканному — пошло оно в задницу! — обществу:
— Еще кто-нибудь желает? Давайте побыстрее, а то я собираюсь уходить.