В плане быта все было намного лучше, чем казалось на первый взгляд, – казарма, в которой меня ждали, но так и не дождались Берислав с Зеленым, предназначалась для воинской обслуги, а я уже несколько минут как занимал офицерскую должность. Так что один из солдат оставшейся в цитадели обслуги провел меня в уютную комнату с окном на внешний городок.
Что ж, довольно мило.
Затем было получение формы и оружия. Скучающий от безделья кладовщик начал мурыжить меня, явно желая подсунуть что похуже, но тут появился мой наставник, и все пошло намного быстрее.
– Ты что здесь устроил?! – заорал сухонький учитель на здоровенного кладовщика, и, судя по бледности, здоровяк нешуточно испугался.
Через минуту у меня был весь набор обмундирования и снаряжения, а еще через пять я, запыхавшись, стоял перед учителем во внутреннем дворе. И это с учетом того, что пришлось надевать на себя полную броню, даже с маской, которая крепилась к рогатому шлему хитрыми защелками.
– Давай сюда своих зверей, – проворчал учитель, явно наслаждаясь моим замешательством. – Ты чего дергаешься?
– Так не помню дороги в подземелья, – попытался оправдаться я.
– Думаешь, Ониборг строили такие идиоты, как ты? – Ранее достаточно терпимый учитель превратился в армейского сержанта. Видимо, подействовала обстановка. – Просто постарайся дотянуться до хах-ковая и позвать его.
Легко сказать – дотянуться. А в какую сторону «тянуться»?
С глупыми вопросами я решил пока повременить и, прикрыв глаза, постарался ощутить ментальные эманации мира. Сразу почувствовал разум солдат, но, как и говорил учитель, даже самые тупые люди не поддаются ментальным манипуляциям на расстоянии. Да и при прямых контактах моих талантов на внушение не хватит. Здесь нужны специалисты совершенно другого профиля. По ассоциативно-тактильным ощущениям человеческий разум воспринимался как литой подшипник – ощупать можно, а вот продавить нельзя.
Своего хах-ковая я так и не почувствовал, но, прежде чем сдаться, решил мысленно позвать его. Зверь откликнулся тут же, несмотря на то что находился в спячке.
«Иди сюда!» – позвал я его.
Около минуты ничего не происходило, а затем один из огромных щитов, зачем-то развешанных на стенах внутреннего двора, внезапно поднялся, как клапан в кошачьем проходе двери, и под ним показалась гигантская туша хах-ковая.
– Неплохо, – расщедрился на похвалу учитель. – Теперь выпускай коваев и лезь в седло.
Дальше учитель решил не издеваться и показал, как заставить хах-ковая зацепиться когтем передней лапы за кольцо в одной из пластин. Получился удобный подъем. Моего «скакуна» явно кто-то подготовил к уроку – на спинной пластине уже была закреплена «каретка». Она представляла собой своеобразный металлический ящик с низкими бортами и высокими держателями. Четыре толстых шипа призваны были не допустить случайного превращения поводыря в лепешку, если хах-коваю вздумается поваляться на спине. Сиденье в днище «ящика» походило на мотоциклетное. Во время боя мне полагалось лежать на животе, подогнув коленки под себя. Неудобно, но привыкну. Наверное.
В принципе в работе поводыря не было ничего сложного в отличие от навыков наездников на хидоях и верховых коваях. Учитель лишний раз напомнил, что в разговоре не стоит путать наездников и всадников. Обидятся и наездники – представители высшей касты поводырей, и всадники-рыцари. Впрочем, условностей везде хватает, а у поводырей их намного меньше, чем у тех же земных моряков.
Если сравнивать наездников и простых поводырей, то у первых упор делался на управлении, а у вторых на контроле. В основном мне приходилось играть «настройками» своих подопечных и направлять их действия.
Именно это и составляло основу предстоящих тренировок.
– Чтобы не путаться, назови их как-нибудь. Так будет легче отдавать команды, – посоветовал учитель, глядя на меня снизу вверх. Мало того что я сидел на хах-ковае, а учитель был невысокого роста, так он еще и развалился на удобной скамейке в тени деревьев. А вот мне приходилось париться под полуденным Ярилом в красно-черной броне.
– А старых имен у них нет?
– Были, – с легкой грустью ответил учитель. – Но верховный хорох стер большую часть их воспоминаний.
Времени на креатив у меня было мало, поэтому особо не задумывался.
Сконцентрировав внимание на ближайшем к моему «скакуну» ковае, я назвал его Бимом, а тот, кто находился чуть дальше, получил кличку Бом. Такие прозвища были у двух клоунов в нашем цирке.
Звери тут же радостно откликнулись на новые имена. Что самое странное, несмотря на их внешнюю одинаковость, я ни на секунду не задумывался, кто из них кто. Мысленно потянувшись к хах-коваю, я дал ему имя самого спокойного слона в цирковом зверинце: Дубок, лелея надежду, что сработает формула капитана Врунгеля – как вы яхту назовете, так она и поплывет.
Заметив, что с раздачей имен покончено, учитель начал тыкать пальцем и пояснять тренировочный маршрут. С первой же попытки я понял, почему у поводырей главным является контроль. Управлять зверьми было намного легче, чем бестолковыми птенцами хорохов, но при этом они вечно норовили то впасть в ярость, то уснуть прямо на месте. Тот самый сгусток внутри ментального поля, который становился то гладким, то колючим, отвечал за эмоциональное состояние ковая и был очень нестабильным. Гладкость означала сон, небольшая шероховатость – дрему, ну а разная степень прорастания виртуальных шипов передавала степень ярости ковая. У хах-ковая все происходило не так стремительно, но по тому же принципу, так что за ним тоже следовало приглядывать.
Как оказалось, предыдущие выводы имели серьезный изъян.
– Не пытайся контролировать коваев! – перешел на крик учитель, потому что раздраженные коваи громко зарычали. – Сделай то же, что ты делал в подземелье, но с другой стороны. Хах-ковай имеет более плотную связь со своими симбионтами, чем это когда-либо получится у тебя. Влияй через него.
Так действительно оказалось легче. Коваи под контролем своего кормильца присмирели, начав выполнять заданную учителем программу преодоления полосы препятствий и атаку манекенов. Кстати, понятие «кормилец» было не случайным. Хах-ковай не только перевозил в себе своих симбионтов, он еще и кормил их. Сам великан был способен есть любую пищу, как свинья, – начиная с корнеплодов и заканчивая мясом, причем даже гнилым. А вот коваи были чистыми хищниками, и, чтобы не тратить на них свежее мясо, древние маги создали симбиотическую связку. Коваи являлись вампирами, и внутри своих живых «гнезд» они впивались в покрытое сосудами тело своего «носителя», насыщаясь его кровью. Жутко, но рационально.
Вымотавшись за день ускоренного обучения, я съел какую-то кашу в пустой офицерской столовой и завалился спать.
А вот с утра, еще до рассвета, захотелось вновь увидеться со своими питомцами. Чуть поблуждав по коридорам, добрался до берлоги своих зверей и застал там суету двоих колоритных персонажей.
За открытой дверкой клетки находилась парочка солдат. Один постарше – широкоплечий старик, старость которого проявлялась только в количестве морщин и седине в когда-то огненно-рыжих волосах. Рядом с ним копошился не менее широкоплечий, при этом высокий парень с рыжей, дико всклокоченной шевелюрой и простоватым лицом. Оба были одеты в форму обслуги. А занималась эта парочка уходом за моим хах-коваем.
Старший, увидев меня, улыбнулся.
– О, Воган, смотри, наш начальник проснулся. С добрым утром, господин…
– Зовите Владиславом, а в бою командиром, – расставил я акценты в наших отношениях.
– Вот и хорошо. Меня зовут Элбан, а моего племяша Воган. Мы ваша обслуга. – Старик говорил на брадарском с кельтским уклоном, но, имея опыт общения с Оланом, я прекрасно его понимал.
– У вас тут что, семейный подряд?
– В общем-то да, – совершенно не смущаясь, улыбнулся Элбан. – Наш сельский целитель почуял в парне дар поводыря, вот я и отвез его к нам в Ониборг, но верховный сказал, что дар слабый и толку от него чуть. Так же, как и от Вогана в деревне. Обратно он ехать не захотел и остался здесь в обслуге. Ленивый, спасу нет, но родич, поэтому терплю.