Я был схвачен силой
В глухой ночи...
Ветер бил ей в лицо с такой силой, что Дайна невольно оскалилась. На минуту она забыла обо всем на свете, просто отдаваясь мощному потоку музыки, увлекавшему ее за собой, подобно океанскому отливу.
Я был схвачен силой
Без честного поединка.
Желто-голубое полушарие Лос-Анджелеса простиралось далеко внизу у подножия холма. Там под облаком тяжелого смога ощущалось биение жизни, точно заключенная в подземелье душа стремилась вырваться наружу из мучительных тисков огромного города.
Дайна стремительно понеслась навстречу ей.
«Вотерхаус» представлял собой массу ослепительных огней, отражающихся и раскачивающихся, точно скопление светящихся морских существ на поверхности воды. В этот час на Марин дель Рей не было видно обычной толпы, и Адмиралти Вэй выглядел пустынным (хотя человек приезжий, возможно, стал бы придерживаться иного мнения на сей счет). Большие яхты возле причалов превратились в двухмерные тени, и их мачты походили на антенны, посылающие таинственные сигналы в небеса.
Из многочисленных ресторанов Лос-Анджелеса Дайна любила этот больше всего. Она знала в нем каждого человека, а они, в свою очередь, чтобы ей здесь было хорошо и уютно. К тому же он располагался достаточно далеко от Родео Драйв и Беверли Хиллз, где собирались любители героина и прочих модных наркотиков, к которым она питала непреодолимое отвращение.
Ресторан был выстроен на самом берегу, чтобы оправдать свое «морское» название. Внутри вдоль стен его стояли огромные бочки из морского дуба, украшенные именами самых экзотичных портов мира: Шанхая, Марселя, Пирея, Одессы, Гонконга, Макао и, даже, Сан-Франциско. С потолка свисали тяжелые морские тюки в сетках из пеньки.
Это было большое и довольно шумное место, навевающее на Дайну воспоминания о сельских кабаках в Новой Англии. Та сторона ресторана, что была обращена к океану, представляла собой огромный, обнесенный стеклом, балкон, откуда открывался потрясающий вид на гавань.
Как обычно, «Вотерхаус» был забит до отказа, но метрдотель Франк, улыбаясь и отпуская невинные комплименты насчет ее внешности и одежды, провел Дайну к одному из лучших столиков на балконе, чем привлек всеобщее внимание. Однако тем, кто стоял в длинной очереди, извилистой лентой протянувшейся вдоль стойки бара, было сказано вежливо, но твердо, что им придется ждать, по крайней мере, час, пока появятся свободные столики.
Дайне почти мгновенно принесли заказ: порцию рома со льдом и ломтиком лайма. Ей показалось, что целую вечность она сидела, время от времени делая маленькие глотки, глядя в зеркале за стойкой бара на отражение других посетителей, поглощавших то, что лежало у них на тарелках, и туповато смотревших друг на друга. Впервые ей показалось, что она понимает их.
Она отвернулась, сосредоточившись на собственном отражении в стакане. Дайну привлекла линия ее носа, немного искривленного. «Слава богу, я так и не исправила его, — подумала она, — хотя мать хотела этого».
Другое дело Жан-Карлос. Дайна не испытала ни малейшего волнения, поднявшись на второй этаж школы, основанной им на 8666 Вест-стрит в Лос-Анджелесе.
— Привет, Дайна! — сказал он, широко улыбаясь, поймав ее ладонь обеими руками. Она почувствовала прикосновение больших мозолей, твердых как камень. — Добро пожаловать в нашу школу! — Он положил руку ей на плечо. — Мы все называем здесь друг друга по имени. Sim ceremonia. Меня зовут Жан-Карлос Лигейро.
«Он — не мексиканец», — подумала она. У него были короткие вьющиеся рыжие волосы, свисавшие над узким лбом, под которым горели чистые голубые глаза. «Ха, chica, — воскликнул он громко рокочущим грудным голосом. — Ты, должно быть, с характером».