И вдруг Симе показалось, что всё это чушь. И то, что говорила ей Тяпа, и то, что она сама сто раз слышала от подруг, а уж о том, чему её всё детство учила мама, надо вообще забыть и считать весь этот бред нелепым сном, недоразумением и курьёзом. «Да мало ли какие мысли приходят в голову тем, кто, в сушности, и жизни-то настоящей в глаза не видел; кому просто и тупо повезло, а ещё более глупые существа поспешили проникнуться к ним уважением, потому что испытывать хоть к кому-либо чувство глубоко уважения их органическая потребность! Это же свойственно всем отпетым тупицам в той же степени, в какой разного рода “умникам”, не нюхавшим пороху, свойственна врождённая наглость, которая, впрочем, как известно, берёт города!» – неожиданно подумала Сима.
Впервые в жизни её внутренний голос заговорил столь гладко и чётко, и хотя эти её новые размышления по-прежнему не содержали в себе ровно ничего умного – всё же это было большим прогрессом. На мгновение ей даже показалось, что у неё внутри завёлся кто-то ещё или же, напротив, она сама завелась в какой-то другой вселенной, сами условия существования в коей позитивно влияют на связность внутренней речи. «Чего-то я совсем как Мишутка стала! Так, чего доброго, и сбрендить недолго!» – подумала Сима. И тут её окликнули с помощью необычайно громкого произнесения слова «девушка». Кричали с акцентом, но доселе ею не слышанным. «Во всяком случае, едва ли это грузины!» – успокоила сама себя Сима и обернулась.
Перед ней стояли три дюжих молодца, одетых с несвойственными местным мужчинам вкусом и аккуратностью.
– Простьитте пошалуйста, ви не подскажьете, как пратти к кинотьятру «ИльЮзьон»? – спросили они.
– Сначала вы должны сделать три последовательных поворота направо. То есть до первого светофора – прямо, потом направо и снова прямо, до следующего светофора. Там снова направо и снова прямо. Когда вы пройдёте примерно такое же расстояние, как от меня до ближайшего поворота, то есть до ближайшего светофора, вы снова увидите светофор. После него вы опять свернёте направо и пройдёте ровно половину расстояния между первым и вторым вашим поворотом, то есть между первым и вторым светофором. Там, по левую руку, вы увидите огромную светящуюся вывеску «Прачечная». Вам нужно войти во двор этой самой прачечной, во вторую арку по ходу вашего движения. Справа от вас будет такое крылечко из синего кирпича, а чуть впереди ступенчатый же спуск в цокольный этаж. Вот это и есть кинотеатр “Иллюзион”!» – закончила Сима и внимательно посмотрела в центр переносицы наиболее симпатичного иностранца.
Мужчины горячо поблагодарили её и удалились в ночь. Девушка долго смотрела им вслед, лаская взглядом ягодицы то одного, то другого, а голове у неё, будто муха в банке, билась, обречённая так и сгинуть в девичьем черепе странная, но сладкая катавасия: с козла молока – молока хоть с козла – с козла хоть молока – хоть козла молока – молока хоть от козла – хоть козла с молоком – хоть и пахнет козлом – хоть и пахнет козлом молоко – хоть и несёт молоком от козла – хоть и пасёт от козла молоком – я хочу его молока! – я хочу молока с козла!!! - Я хочу молока козла!!!!! – Я хочу молока только этого козла!!!!!!! – Я хочу молока именно этого козла!!!!!!!!!! – Я хочу именно молока этого именно козла!!!!!!!!!!!! – Во всяком случае, пока…
Она ещё раз с пристрастием оглядела удаляющихся иноземных мужчин и заметила, что один из них тащит за собой по земле пустой пыльный мешок. Её новорожденные сосцы медленно напряглись. Сима просунула руку себе под блузку и сначала только робко дотронулась до своей новоиспечённой груди, но уже в следующий миг принялась неистово крутить свой левый сосок, не в силах более противостоять этой всепоглощающей жажде самопознания. На седьмом обороте у неё как-то странно ёкнуло сердце, будто она проглотила крошечную, но тяжёлую гирьку. «Господи, какая же я дура!» – воскликнула Сима и побежала на КПП.
Пока она бежала, её внутренний голос, напротив, неторопливо говорил следующее: «Ни для кого не секрет, что если мы хотим успеть куда-либо вовремя – это вовсе не означает, что нам и в самом деле есть куда торопиться. Но… – внутренний голос как будто задумался, – кажется, это не тот случай!»
22.
– А потом я просто взяла и уехала. – сказала Тяпа и закурила новую сигарету.
– Именно тогда, когда поняла, что беременна? – уточнил Мишутка. Обезьянка неестественно улыбнулась, а вслед за тем и вовсе нервно хихикнула, обнаружив до поры успешно скрываемую внутреннюю истерику .
– Да. Именно тогда и именно поэтому.
Она снова замолчала. Мишутка понимающе молчал. Лишь его глазки-пуговички скромно просили о продолжении.
– Это был вторник. – снова начала Тяпа. – В девять утра он как обычно отправился собирать бананы. Вторник ведь идеальный день для сборки бананов. Кроме того, если бананы можно собирать и в другие дни, хотя и с меньшим успехом, то, например, для сбора кокосов годится только вторник. Время, когда можно начинать добычу кокосов начинается ровно в полдень и длится только четыре последующих часа. Горе той обезьяне, которая не прекратит собирательство до четырёх.
– Почему? – удивился Мишутка.
– Потому что в течение шестнадцати недель после этого Удача будет отворачиваться от неё, и если в доме нет достаточно серьёзных запасов, то семья её практически обречена на голодную смерть. Ведь у нас, как и у людей, не принято делиться. Более того, не принято даже подавать вид, что ты замечаешь, как мучаются твои соседи, потому что тогда Удача может вернуться к наказанной Богом обезьяне до истечения шестнадцатинедельного срока, а это уже было бы богохульством. А поскольку в Африке Бог действительно есть, то обезьянку, преждевременно проявившую сострадание к своему ближнему, ожидает немедленная гибель. Её может убить молнией в ту же секунду, даже если на небе ни облачка; придавить пальмой, вырванной с корнем порывом внезапного ветра, или унести тем же ветром в открытое море, где она уж наверняка найдёт свой конец. Да и много чего может ещё случиться. Ведь Африка – это Восток Атлантики. Сам знаешь, – именно в Конго рождается солнце, от которого в полдень стонет Гавана.
– А почему именно шестнадцать недель, и что происходит потом? – поинтересовался Мишутка.
– Потому что 16 – это квадрат 4-х. Потому что кокосы можно рвать только четыре часа в неделю, а в неделе семь дней, и именно число 7 мы получаем в результате теософского сокращения числа 16. То есть, возможно, ты недостаточно хорошо меня понимаешь. Ты родился и вырос здесь, где ещё восемьсот лет назад был густой дремучий бор, по которому уже тогда в поисках мёда бродили такие, как ты. Ты – дитя другой культуры. И предки твои – это совсем не то, что мои. Вам всегда кажется, что всё зависит только от ваших усилий. Разорил пчелиное гнездо – добыл мёда, не разорил – сосёшь лапу. Когда у вас что-то не получается, вы готовы придумать любое разумное, с вашей точки зрения, объяснение, лишь бы оно подтверждало ваш тезис, что все вы сами кузнецы своего счастья. Вы даже готовы признать себя ленивыми, глупыми, сколь угодно ужасными – лишь бы объяснить себе свою неудачу. Вам и в голову не приходит, что если сегодня, скажем, вас укусила пчела, вы рухнули с дуба и остались голодными, то дело может быть совсем не в том, что сегодня утром, перед выходом из берлоги, вы замешкались в сортире и не успели к пчелиному гнезду до возвращения пчёл со сбора пыльцы, а, например, в том, что, скажем, семь поколений назад твой далёкий предок посмотрел с вожделением на медведицу из чужого леса и подумал при этом что-то вопиюще не то, или просто пару лет назад ты сам проспал один из самых важных восходов солнца в своей жизни, а если бы не проспал, то мог бы, услышав пенье какой-нибудь птицы, понять что-нибудь настолько важное, что Удача больше никогда бы не ушла от тебя. Но нет. Ты спал. А когда проснулся, начал искать разумные объяснения и, в результате, опять опоздал и опять всё понял не так. Короче говоря, собирать кокосы в любую другую секунду, кроме как по вторникам с двенадцати до четырёх – это очень плохо. Это настолько плохо, что и наказание должно быть подстать. Наказание в квадрате! В конце концов, все знают об этом, и если кто-то считает себя свободным от этих правил, то правила ему этого не прощают. Вообще, когда ты нарушаешь одни правила, не следует рассчитывать, что какими-то другими ты сможешь продолжать пользоваться как ни в чём не бывало. Ты будешь плутать в трёх пальмах, хотя раньше отлично знал дорогу; все кокосы будут уже кем-то собраны или не будут отрываться от ветвей; или же ты неожиданно вывихнешь лапу и просто не сможешь залезть на дерево. Одним словом, вариантов может быть великое множество, но, так или иначе, Бог не допустит тебя к кокосам раньше, чем через шестнадцать недель. Если ты вынесешь это наказание, в семнадцатый вторник после твоего ослушания Удача вернётся к тебе. – Тяпа затушила бычок – Кофе будешь ещё?