Еще одна гробница, еще одно воспоминание, обреченное гнить в своей темнице, запертое навеки.
Элли дрожал, соображая, успеет ли он раньше Джоби добежать до двери, пробежать по садовой дорожке, спастись. Ему надо было уйти раньше, пока Джоби был наверху и крушил что-то на чердаке в приступе слепой ярости. Он может успеть, но может и не успеть. Элли вспомнил про кота; грязь на дороге все еще хранит пятна темно-бурого цвета. В следующий раз это может быть его кровь, и она останется там до тех пор, пока зимние дожди не смоют ее.
— На этот раз тебе не удалось одержать верх, Элли, — Джоби хрипло рассмеялся, выпустил топор из рук, тот упал, глухо звякнув. — Почти, но не совсем.
— Я... не знаю, о чем ты говоришь.
— Ты никогда не знаешь. Все сходится. Ты делаешь то, что другие в деревне боятся делать открыто, ты преследуешь меня. Ты обвиняешь Салли Энн, создаешь собственное привидение, чтобы спрятаться за ним. Чтобы завоевать доверие колдуна, а потом ударить его ножом в спину, выгнать его из Хоупа, потому что в наше время невозможно просто вытащить его на поляну и сжечь, это было бы убийством. Надо убедить его, что он убийца, и тогда он, возможно, покончит с собой.
— Нет! — закричал Элли, и в другое время Джоби услышал бы искренность в этом вопле, мольбу. — Клянусь тебе, Джоби, что... — Одним прыжком Джоби подскочил к нему, схватил его за горло, начал сдавливать ему трахею сильными пальцами. Давай, убей его, одним убийством больше — какая разница. Тело Джоби все еще слегка покалывало, как и тогда, когда он вошел в тот круг на чердаке: это ощущение проходило, когда начиналась эрекция; шок от сознания этого заставил его ослабить пальцы.
— Они бы хотели, чтобы я убил тебя, Элли, — прошептал он. — О Боже, они бы были в восторге. Но я этого не сделаю, я отправлю тебя обратно к ним, чтобы ты рассказал им свои истории. Пошепчи им за закрытыми дверьми и опущенными шторами, расскажи им, как колдун разгромил алтарь своей матери, разрушил все, что она оставила после себя на этом чердаке. Иди и скажи им, что все кончено, что я больше не колдун, даже если и был им раньше. Расскажи всем, что я ухожу и не вернусь, что когда миссис Клэтт помрет, им придется поискать другую ведьму в Хоупе, потому что у них здесь всегда должна быть ведьма. Их дети и внуки будут продолжать охоту на ведьм, потому что это и есть подлинное проклятье Хоупа. Зло прячется в них, поедая их, словно раковая опухоль. Иди и скажи им все это, Элли, и не возвращайся.
— Я... это неправда, клянусь! — Элли Гуд потирал свою шею, дрожа от страха. — По крайней мере, это неправда... насчет меня. Я твой друг, Джоби, и...
— Вон отсюда! — Джоби схватил Элли за рубашку, силой потащил его к открытой двери. Подтолкнул, и мальчик, шатаясь, вылетел на улицу, потерял равновесие и упал. Он растянулся головой вперед, упал лицом в мягкую грязь, которая все еще воняла кошачьей кровью. Он услышал, как хлопнула дверь, лежал там, и тихо плакал, невольно подумав, что лучше бы Джоби убил его. Стыд и чувство вины душили его — мантия, которую тебе приходится носить в деревне Хоуп, под которой пытаешься спрятаться.
Джоби инстинктивно взглянул наверх, чтобы убедиться, что люк закрыт. Да, он был закрыт, как и дверь чулана. Потому что то, что жило там, было мертво. Он громко засмеялся, увидев выступ в джинсах и пожалел, что Салли Энн нет здесь. Если бы она была здесь, все было бы иначе. Но ее нет, и вряд ли она придет. Он бросил в них этим Хоупским привидением. Может быть, ему следует пойти в спальню и...
Но вместо этого он потянулся за гитарой, снял ее с упакованных сумок, взял первую ноту старой песни, которая пришла ему на ум. Слова были ему известны, он пел эту песню и раньше, но теперь они приобрели для него особый смысл.