Часть воинов, возглавленная недавно проводившим поединок ратником, медленно стронулась с места и двинулась в сторону закрытых ворот веси, где около калитки одновременно с выкриками купца началась ожесточенная резня подошедших новгородских ратников с черемисами.
– А ты, Кузьма, прикрывай нам спину! И тебя это, Федька, касается! Чтобы ни один из этого отребья нам ее даже не поцарапал! – кивнул Якун на уже почти пришедший в себя и ощетинившийся десяток ветлужцев во главе с Петром, к которому из леса поодиночке подбегали и вставали в ряд другие воины.
Их строй постепенно смещался в сторону веси, обходя по дуге толпу новгородцев, однако еще смотрелся среди них растерявшимся лосем, выскочившим из густой чащобы на поляну и неожиданно оказавшимся среди стаи голодных серых хищников. Лосенка, который пасся чуть в стороне, уже не спасешь – на пути к нему стоят матерые волки, скалящие зубы, но родительский инстинкт тянет туда несмотря ни на что. Еще мгновение – и эти зубастые злодеи бросятся уже на самого лесного великана, чтобы начать терзать такую желанную добычу, откусывая пахнущие сладкой кровью куски свежего мяса. Однако угроза получить крепким копытом еще сдерживает их и заставляет лишь кружить возле массивного зверя, в то время как более успешные собратья уже накинулись на беззащитную поживу поменьше… Не присоединиться ли лучше к ним, ухватив свой кусок, чем ожидать, что из начавших уже трещать кустов придет еще выручка к лосиному племени?
– А что это ты понукать нами взялся? – Громкий спокойный голос Кузьмы контрастировал с хриплыми криками Якуна. – Еще не запряг! Да и насчет поживы ты поторопился. – Кивок головы указал на кипевший около тына бой. – Мы тут тебе не помощники. У меня с этими людьми торговые дела, которых я рушить не намерен! Слышишь, Петр?! С места не сдвинусь!.. Эх, был бы я походным воеводой поставлен – висеть бы тебе, Якун, на высо-о-оком суку…
– Да ты что?! – растопырил в стороны руки мятежный купец. – Против своих идешь?! Нас убивают, а ты в стороне отсидеться думаешь? Да ты знаешь, что с тобой за это в Новгороде сделают, а? Про ивановских запамятовал?
Кузьма в ответ на это сплюнул себе под ноги.
– Ох и остолоп же ты, Якун, как я погляжу! Да плевал я на тебя и на ивановских твоих, я сам себе хозяин! Давно уже слышал я, что после ухода из города нашего князя Мстислава дел темных уже кое-кто не гнушается, однако думал, что не допустит посадник такого…
– Да что он ныне значит, этот Добрыня! После того как Мстислав за свой уход в киевские земли вольности новгородские нам вернул, мы сами посадника выбирать будем, а не принимать от князя его ставленника! Да что я перед тобой распинаюсь! Эй, люди новгородские! Становись ко мне все те, кому слава воинская нашего города дороже, чем мелкие делишки старшин ваших! Присоединяйтесь к воям моим – будет вам добыча и полон знатный! Баб полно в веси, а защищают их… ратников добрых там на пальцах одной руки не набрать, да и те, страшась силы нашей, до самого леса уже попятились! Остальные лишь смерды да язычники поганые, которые меч в руках не держали отродясь! Сами видели неумех этих! Я за все ваши дела отвечу перед Господином нашим Великим Новгородом, рушь свой поряд с купчишками этими да становись ко мне!
По толпе новгородцев прошел шелест, и в нескольких местах из толпы, под посвист и неодобрительное ворчание, вышли несколько человек, сразу стремившихся отойти подальше от скрипящего зубами Кузьмы.
– Завид! А ты куда, сукин ты сын?! – охнул Федор, разглядев молодого отрока, который стал пристраиваться чуть позади Якуна. – Да… Да что ж это деется, а? Как ты потом Захарию Матвеичу в глаза будешь смотреть? А родителю своему? Ведь порушишь все уважение к нему!
– Молодец, Завидка! – полуобернувшись, Якун похлопал по плечу юного воина и шагнул вперед. – Вот воин настоящий! Отец его в сотню самых уважаемых людей входит, и этот далеко пойдет! Кто еще с нами?
* * *
Тимка вместе с другими пацанами понуро переминался с ноги на ногу, стараясь не глядеть на стоящую под помостом Фросю. Подростки без разрешения явились утром в Переяславку, самовольно оставив работы, и почти сразу же попали под зоркие очи своей начальницы. Та долго не церемонилась и прошлась по всем реальным и мнимым грехам мальчишек, решив не откладывать им наказания за содеянное. И распекающая, и провинившаяся стороны понимали, что выговор был достаточно формальным: не каждый день проходят торг и боевые поединки, однако раз попались, то сами виноваты – нечего было залезать на тын и выставляться на всеобщее обозрение.
– Первый раз за все время руда кончилась… Не уголь, а руда! Мне же Николай голову оторвет за вас, ленивых!
– Не оторвет, Ефросинья Петровна, – все-таки поднял глаза Тимка. – У него там козел в домнице нарисовался, а заодно он футеровку перекладывает.
– Ишь якими словами ты кидаешься, Тимофей! Нарисовался… Футеровка! – бросила на него грозный взгляд Фрося. – А про то, что руду к выплавке вы несколько дней готовить будете, так об этом ты успешно забыл, да?
– Две седмицы никакой плавки не будет точно. – Тимка бросил настороженный взгляд за спину старосты Болотного поселения. – Чугун переделывать в сталь отец собрался как-то хитро, чушек уже достаточно накопилось. А за это время мы все подготовим…
– А что руды много никогда не бывает, тоже запамятовал?
– Так у нас поутру занятия в воинской школе проходят, – выпалил Мстислав, который появился из-за спины Ефросиньи как черт из табакерки, заставив ее вздрогнуть всем телом.
– Ох! Что же ты пугаешь меня, Мстиша? – сразу потешно схватилась та за сердце. – Знала ведь, что вы двое всегда вместе. Раз Тимка тут, значит, и ты подойдешь. Однако всякий раз меня врасплох застаете… А теперь на небо посмотри, юный отрок! – резко поменяла тон Фрося. – К полудню уже дело идет, а у вас ни обучения воинского, ни дел сделанных. И не говори мне, что остальные тем временем работают!
– Так работают же, – вмешался Тимка. – Нас только пятеро сюда явилось…
– А вот за это я вас отдельно выдеру, чуть позже и очень больно! Все десятники явились вместе со своим главой, – кивнула она на Мстислава. – Вы тут прохлаждаетесь, а подчиненные ваши должны за вас норму выполнять?
– Исправимся, тетка Ефросинья, – вытянулся по струнке Мстислав. – Андрейка за меня остался, а сами мы тут по воинским делам: новгородца заплутавшего к веси привели. С завязанными глазами особо по тропе не разгонишься – вот и припозднились с ним немного. Как бои закончатся, так сразу и уйдем обратно.
– Нашел тетку… – нашла к чему придраться Фрося, сделав вид, что немного обиделась. – Я тебе староста, а не тетка! Да и молода я еще для того, чтобы меня так величать! – продолжила она ворчать на Мстишу. – Сказано же, что в веси нельзя без нужды появляться! Здесь только те бабы остались, кто воинство наше кормит, а остальные даже на торг являлись издалека! Кхм… А что это ты прячешь за спиной? Никак самострелы спер из дружинной избы?
– Да с тына все бои как на ладони, – ответил Мстислав, сделав вид, что ничего не слышал по поводу самовольного присвоения казенного имущества. – В круг нас не пустят, там только вои опоясанные…
– Ты не крути, вопрос был задан!
– Отец мне разрешил их взять после того, как новгородца отловили, – нехотя признался Мстислав. – Все одно без дела пропадают, раз не взяли их с собой в Суздаль. А нам Тимкиных двух мало для тренировок. Луки же боевые для нас еще непосильны…
– Ой, разрешил ли? – Фрося вопросительно подняла бровь и уставилась на Тимку, уже зная, что признается, если виноват.
– Сперли, Ефросинья Петровна, – покаянно кивнул тот. – Но разрешения хотели спросить, как только батя его освободится.
– Ну так не забудьте, – спокойно восприняла она эту весть. – А еще за вами норма полуторная за нынешний день. Вечером приду проверить, а пока… – Ефросинья не выдержала и хмыкнула: – Пока отдохнет ваша тетка старая перед весью на лавочке.